Рожденный для любви Виктория Лайт Орландо Денвер родился и вырос под лучами знойного солнца, на прекрасном острове у берегов Новой Зеландии. Его родители безумно любили друг друга, и он рос, напоенный любовью и солнечным светом. Но вот матери не стало, и Орландо возвращается с отцом на его родину, в Америку, где необычайная красота юноши сразу привлекает внимание женщин всех возрастов… Кто из них станет его избранницей: сказочная красавица Алисия или, может быть, робкая и нежная Кэролайн? Или он оставит всех и устремится назад, к своей вечной любви — солнцу и свободе? Виктория Лайт Рожденный для любви 1 — Даже не рассчитывай, что я буду потакать твоим капризам! Джон Денвер-старший изо всех сил громыхнул по столу кулаком. А силы у него были немалые, недаром массивный стол на крепких ножках угрожающе зашатался. Присцилла Денвер чуть отступила назад. Она не была трусихой, но гнев мужа и его последствия были ей слишком хорошо знакомы. От Джона Денвера в таком состоянии было безопаснее держаться подальше. Присцилла кинула осторожный взгляд на сына, который впервые в жизни осмелился противоречить отцу. Удивительно сознавать это, но ее маленький Джек уже вырос и готов отстаивать свою точку зрения… Еще неизвестно, кто выйдет победителем из этой схватки! — Я не хочу быть юристом, — упрямо повторил молодой человек, которого гнев отца ничуть не напугал. — Мне это не интересно. Джон Денвер-старший лопался от ярости. Он так гордился своим сыном и наследником! Джек всегда был умницей, и на него возлагались большие надежды. Однако сейчас внезапно выяснилось, что сын отнюдь не горит желанием принимать от отца бразды правления. Когда встал вопрос о том, в какой университет поступать наследнику Джона Денвера, Джек определенно высказался, что желал бы изучать биологию, а не юриспруденцию. Биология! Одного этого слова было достаточно, чтобы вывести почтенного джентльмена из себя. Где это видано — его единственный сын не желает унаследовать солидную профессию и доходный семейный бизнес! Вместо этого он мечтает заняться изучением жизненного цикла каких-то там бабочек или пташек где-то на островах Океании! Было от чего сойти с ума заботливому отцу… — Ты понимаешь, что отец рассчитывал на тебя, Джек? — мягко спросила Присцилла, когда Джон Денвер-старший заперся в своем кабинете, чтобы в одиночестве смягчить свою беду двумя-тремя стаканчиками виски. Джек молчал. Спорить с гневливым отцом было гораздо легче, чем убеждать мать, которая, в сущности, была совершенно права. Он обманул ожидания родителей и не мог не чувствовать раскаяния. — Я не желаю становиться юристом, мама, — наконец сказал Джек, и против воли в его голосе прозвучало отчаяние. — Пойми меня. Присцилла горестно вздохнула. Джек был ее любимцем. Единственный сын, гордость и надежда семьи. Чем так не угодила ему почтенная профессия юриста, раз он даже слышать о ней не хочет? — А кто будет вести семейное дело, если ты станешь биологом? — спросила Присцилла. — Потом, когда папы не станет. Джек судорожно оттянул воротничок рубашки, словно тот мешал ему дышать. Жалость — вот что они рассчитывают пробудить в нем, но он не уступит. Его манят незнакомые земли, зеленые просторы, жизнь, отличная от той, которую он вел все эти годы в богатом доме отца. Он не будет корпеть над книгами, добывая доллары для своих потомков. Смысл жизни в чем-то другом, и он, Джон Денвер-младший, обязательно постарается отыскать его. — Ты окончательно решил? — жалобно спросила Присцилла. У нее уже не оставалось никаких сомнений — эти плотно сжатые губы и нахмуренный лоб ясно говорили о том, что надежды нет. Джек не передумает и будет добиваться своего. Он с самого детства такой, невольно подумала Присцилла. Упрямый. Весь в отца. Еще несколько дней в доме сохранялась напряженная атмосфера. Джон Денвер-старший метал громы и молнии, угрожал лишить отеческого благословения и, что гораздо существеннее, наследства, но все впустую. Джек твердо стоял на своем, и отец неожиданно обнаружил, что его наследник обладает не менее упрямым характером. Ну что тут было поделать, если Джек вбил себе в голову, что лазить по неизведанным дебрям жарких южных островов гораздо интереснее, чем корпеть над уставами и законами в душной конторе? Джек мог праздновать победу. В конце концов отец уступил, и молодой человек был зачислен в университет на факультет биологии. Постепенно Джон Денвер-старший привыкал к мысли о том, что семейное дело будет продолжать посторонний человек, а не его сын. Он стал присматриваться к мужчинам, которые крутились около его дочери, в надежде выбрать себе достойного помощника. Он дошел даже до того, что время от времени расспрашивал сына о его успехах, и чрезвычайно гордился тем, что на четвертом курсе Джек стал лучшим студентом. — Ах, Присси, какой отличный из него вышел бы юрист, — вздыхал Джон Денвер по ночам, когда никто, кроме верной жены, не мог слышать его причитаний. — Сразу ясно, что у парня голова варит… Миссис Денвер тактично отмалчивалась. Она видела, что Джек счастлив, занимаясь любимым делом, а что может быть важнее для матери? Однако одержав над отцом первую победу, Джек не собирался останавливаться на достигнутом. Когда до окончания университета осталась всего пара месяцев, он известил Джона Денвера о том, что планирует следующие два года поработать в Новой Зеландии. — Хочу заняться детальным изучением тамошней флоры, — непринужденно заявил он. — У меня есть одна интересная теория, которую надо проверить. Лабораторные условия не годятся, поэтому я решил… — Ты… решил… бросить… нас, — выдавил из себя побагровевший отец. Джек запнулся. Ему и в голову не приходило, что его желание можно так истолковать. — Нет, папа, что ты говоришь! — воскликнул молодой человек с негодованием. — Я обязательно вернусь. Но я должен провести эти исследования, иначе как специалисту мне будет грош цена. — Тебе грош цена как сыну! — выпалил отец, сжимая и разжимая кулаки. Присцилла Денвер не на шутку встревожилась. Буйный нрав отца, необыкновенное упрямство сына… как бы не дошло до драки. Как могла, она успокоила горячие головы, и хотя Джон Денвер так и не дал сыну официального разрешения уехать в Новую Зеландию, он больше не препятствовал ему. Получив диплом и на славу отметив его со своими сокурсниками, Джек тут же забронировал себе билет на пароход и в конце августа покинул Америку. Как казалось его расстроенным родителям, навсегда. По прибытии на место Джек отчетливо осознал, насколько питаемые романами Жюля Верна юношеские мечты о грандиозных открытиях отличались от реальной действительности. Жизнь исследователя дикой природы оказалась совсем не такой, какой он ее себе представлял, сидя в аудитории или колдуя над пробирками в лаборатории. Во-первых, неизведанные острова оказались не такими уж неизведанными. До Джека было совершено немало открытий, а его собственные, казавшиеся революционными теории были несколько притянуты за уши. Когда он как следует порылся в местных библиотеках, то обнаружил массу литературы, со стопроцентной точностью указывающей на его неправоту. Чтобы узнать это, вовсе не требовалось покидать Чикаго и рваться к необыкновенным открытиям. Не без горечи Джек осознал, что ему придется начинать с нуля. Во-вторых, если бы не отцовские деньги, новоиспеченному ученому пришлось бы туговато. Издалека Веллингтон казался сравнительно недорогим городом, но Джеку пришлось платить за жилье и еду, а также заботиться о тысяче разных мелочей, о которых он даже не задумывался дома. Отец регулярно высылал ему деньги на карманные расходы, и, хотя Джек думал поначалу гордо отказаться от них, вскоре необходимость заставила его позабыть об этом. Тех жалких грошей, что ему удавалось зарабатывать в местной исследовательской лаборатории, на жизнь не хватало, и он благоразумно решил оставить гордость в покое. А в-третьих, Джон Денвер-младший страстно и безнадежно влюбился, что не могло не отвлечь его от естественных наук. Изумление вызывает тот факт, что этого не случилось раньше. Джон был красив. Просто безоговорочно красив, и его многочисленные сокурсницы не могли этого не замечать. Они всячески пытались привлечь его внимание. Но Джек был нрава дикого и нелюдимого, думал только об учебе, девушками, даже самыми хорошенькими, категорически не интересовался, обязательные студенческие вечеринки не посещал и вел себя так отстраненно и угрюмо, что все поклонницы, осознав бесплодность своих попыток, постепенно покинули его. Тем страшнее и непонятнее было ему его теперешнее состояние. Черные глаза Сильвии Уэнрайт, казалось, насквозь прожигали его сердце. Он повсюду слышал ее звонкий голосок, видел везде ее тень, не мог спать по ночам и заикался в ее присутствии. Познакомились они на одном из праздников в американском посольстве, где Сильвия блистала с завидной регулярностью. Джек по-прежнему не был любителем шумных сборищ, но даже он немного скучал в тихом Веллингтоне. Предложение Билла Кроули провести весело время нашло в его сердце отклик. Можно было сказать, что Джека вела сама Судьба, которая, как это часто бывает, приняла вид незаметного человечка — на этот раз рыжеволосого балагура Билла, который работал в посольстве секретарем. Билли был поклонником Сильвии Уэнрайт. Он был так давно и безнадежно влюблен в нее (что, впрочем, не мешало ему бойко ухлестывать за другими девушками), что считался почти что другом семьи. — Дорогая Сильвия, позволь представить тебе самого большого затворника из всех американцев в городе! — торжественно объявил Билли, подводя Джека к красавице. — Если бы ты только знала, каких усилий мне стоило вытащить его на этот праздник… Билли трещал без умолку, не замечая, что Джек стоит как громом пораженный, а Сильвия смущенно разглядывает кончики своих парадных туфелек. Однако благодаря болтливости Билла церемония знакомства прошла без сучка без задоринки. Сильвия даже протянула Джеку руку, и он с благоговением пожал ее холодные пальчики. Этим их общение на вечеринке и ограничилось. Сильвия была как всегда в центре внимания и лихо отплясывала то с одним, то с другим обожателем, а Джек следил за ней распахнутыми от восторга глазами, словно никак не мог поверить в то, что подобная красота существует на самом деле. Сильвия была девушкой невысокой и прекрасно сложенной. Рядом с ней даже самые тщедушные мужчины чувствовали себя героями. Джек Денвер отнюдь не отличался хрупким телосложением, и у него дух захватывало от ее изящества. Все, что она делала, было изумительно — танцевала, прильнув к счастливому партнеру, или смеялась, склонив набок черноволосую головку, пила шампанское из высокого хрустального бокала или просто разглядывала гостей, не скрывая своей заинтересованности. Она знала, что хороша, и как должное принимала всеобщее восхищение. У Сильвии Уэнрайт были чудесные черные глаза, в честь которых был сложен не один сонет, пышные черные волосы, запутаться в которых почел бы за величайшее счастье любой неженатый мужчина Веллингтона, маленький алый ротик, вызывающий даже у самых возвышенных юношей вполне земные мысли, и точеный носик, способный заставить голливудскую звезду позеленеть от зависти. Можно ли удивляться тому, что Джек Денвер упал к ее ногам без единой попытки сопротивления? Джек стал частым посетителем в доме Уэнрайтов. Родители Сильвии с радостью встречали приличного молодого человека, который мог весь вечер просидеть где-нибудь в углу, не сводя с девушки влюбленных глаз. Джек Денвер был завидной партией. Слухи о богатстве его отца дошли даже до Веллингтона. Уэнрайты считали, что дочери пора подумать о будущем. — Этот молодой Денвер — очень неглупый юноша, — иногда ронял мистер Уэнрайт за завтраком. — Он здраво рассуждает о современной политической ситуации. — Ты обратила внимание, как хорошо Джек Денвер выглядел вчера? — как бы невзначай спрашивала мать. — Конечно, он в любой одежде красив, но голубой цвет ему особенно к лицу. Сильвия только усмехалась. Она насквозь видела родителей. Они пытались просватать ее с тех пор, как ей исполнилось семнадцать. Замуж Сильвия не торопилась. Но этот Джек Денвер на самом деле был так хорош собой, что к нему стоило присмотреться. Разговоры отца о том, что Джек родом из очень приличной и состоятельной семьи, Сильвия вроде бы пропускала мимо ушей. Но кто может точно сказать, чем именно руководствовалась эта юная особа, когда одним вечером она подошла к Джеку Денверу, одиноко сидевшему в ее гостиной на диване, и прямо спросила: — А вы собираетесь в посольство на рождественский бал, Джек? Молодой человек пролепетал что-то невнятное. Вот уже несколько месяцев он проводил четыре вечера в неделю в доме Сильвии. Мистер и миссис Уэнрайт были необычайно милы с ним, кое-кто из друзей и приятельниц Сильвии иногда перекидывался с ним парой фраз, однако сама властительница его сердца не удостаивала его ничем, кроме стандартного приветствия и прощания. Джек ничего не ждал и ни на что не рассчитывал. Он видел, что Сильвия всегда окружена толпой обожателей. В те дни, когда дом Уэнрайтов был открыт для гостей, он никогда не был единственным визитером. Это было так понятно — красота и доброта Сильвии привлекали многих, и Джек не собирался ни с кем соперничать. Ему достаточно было просто иметь возможность любоваться ею. Однако сегодня фортуна улыбнулась ему. — А я еще не решила, — грустно сообщила ему Сильвия, приняв его невнятный ответ за согласие. Она села на диван рядом с Джеком и вздохнула. Он замер, не в силах пошевелиться. Счастье его было настолько полным, что он боялся даже дышать. — Меня смущает то, что туда надо приходить уже с партнером, — продолжала Сильвия, — а вы понимаете, что это не так просто… Сильвия Уэнрайт меньше всего походила на девушку, у которой могут возникнуть проблемы с кавалером для рождественского бала. Разве что когда встанет вопрос выбора. Но Джеку и присниться не могло, что его ангел способен кривить душой. — Вы уже определились, с кем пойдете на бал? — простодушно спросила Сильвия, делая вид, что Джек активно поддерживает беседу. Невнятно пробормотать что-то в ответ на подобный вопрос было бы в высшей степени невежливо. Джек набрал в легкие побольше воздуха и выпалил: — С вами. Если вы, конечно, согласитесь, — добавил он чуть позднее. Собственная смелость привела его в ужас. Джек не был трусом, но он был молод, серьезен, застенчив и безумно влюблен первый раз в жизни. Он повесил голову и смиренно ждал приговора. — О, Джек, это же замечательно! — расцвела Сильвия и по-детски захлопала в ладоши. — Я буду очень рада пойти с вами на бал. И пришлось Джеку срочно приспосабливаться к новой действительности. Действительности, где Сильвия Уэнрайт была не сказочно прекрасным и недосягаемым существом из другого мира, а девушкой из плоти и крови, которую можно было обнять за талию и бойко закружить в вальсе. Через полгода весь Веллингтон гудел от невероятной новости — первая красавица города Сильвия Уэнрайт выходит замуж! А ее избранник — тот самый необщительный американец из очень состоятельной семьи. Не обошлось и без злых языков, утверждавших, что находчивая девочка поймала в свои сети крупную рыбу. Теперь ее будущее обеспечено. Перед ней открыт весь мир. С деньгами Денверов она сможет покинуть провинциальную страну и устремиться в самую гущу светской европейской или американской жизни. Миссис Уэнрайт искренне негодовала, когда подруги открыто намекали ей на корыстолюбие дочери. Очень хорошо, что у жениха есть средства, возмущалась она. Никто и не предполагал, что ее Сильвия станет влачить жалкое существование рядом с каким-нибудь бедолагой. Но говорить, что девочка думала только о деньгах Джека, когда принимала его предложение, — просто низость! Неужели Джека Денвера нельзя полюбить? И на этот вопрос сплетницы лишь беспомощно разводили руками. Возразить было нечего. Любая из них была бы рада заполучить такого жениха для своей дочери, и многие признавались себе, что не отказались бы от него, даже если бы у него не было за душой ни гроша. В это время на другом конце земного шара Джон Денвер-старший жадно пил успокоительное после телефонного разговора с сыном. И года не прошло, как Джек уехал, а уже вздумал жениться! — Окрутили там нашего мальчика! — восклицал он. — Какая-то девица из глуши! — Веллингтон — столичный город, — напомнила ему Присцилла. Ей тоже известие о скорой женитьбе Джека пришлось не по вкусу. Слишком рано ему заводить семью, да и хотелось бы посмотреть на его избранницу до того, как она станет миссис Денвер, а не после. К тому же Присцилла испытывала вполне объяснимую материнскую ревность, которая рано или поздно настигает каждую женщину. Вроде бы совсем недавно этот маленький мужчина принадлежал только ей, а сейчас на него заявляет свои права другая и мать неизбежно отходит на второй план. Но Присцилла была мудрой женщиной и не позволила низменным чувствам взять верх. — Может быть, это еще и к лучшему, — рассудительно заметила она. — Джек позабудет о своих букашках и бабочках и вернется домой. Вряд ли молодая жена откажется от переезда в Америку. Джон Денвер тут же отложил в сторону таблетки. Как эта простая мысль не пришла ему в голову? 2 — Если ты думаешь, что я позволю похоронить себя в этой глуши, Джон Денвер, ты сильно заблуждаешься! — воскликнула Сильвия. Дверь спальни с грохотом захлопнулась перед носом Джека, приведя его в полнейшее недоумение. Они с Сильвией были женаты всего неделю, и невозможно было поверить в то, что это их первая полноценная ссора. Не слишком ли рано для людей, которые любят друг друга? После свадьбы Джек был на седьмом небе от счастья. Самые смелые мечты сбылись: ему удалось убедить упрямого отца в своей правоте и уехать из Штатов, чтобы заняться любимым делом. Самая красивая девушка Веллингтона стала его женой. Осталось только определиться, какой из благодатнейших островов недалеко от Новой Зеландии станет их домом. О чем еще может мечтать человек? Джек был настроен очень серьезно. Его душа рвалась подальше от шумных и грязных городов, в желто-зеленое буйство сочных красок и терпких ароматов. Джон Денвер-младший, выросший в индустриальном Чикаго, всерьез планировал поселиться подальше от людей в уютном бунгало на берегу океана. Однако у новоиспеченной миссис Денвер были свои планы, и, когда Джек спросил ее, на каком из островов Океании она желала бы построить их дом, Сильвия чуть в обморок не упала. Как? Он на самом деле полагает, что она откажется от заманчивой возможности переехать в культурный американский город, одеваться по последней моде, посещать театры, выставки, быть в курсе всех новостей и сплетен большого мира? И все это ради горстки песка и парочки пальм? Сильвия всей душой стремилась в мир сверкающих бриллиантов и вечерних коктейлей. Какие красоты Джон ни расписывал бы своей молодой жене, она не поддавалась. Спасибо, пляжной романтики было в ее жизни предостаточно. Она родилась в Новой Зеландии и успела устать от нее. Теперь пришла пора для более интересных вещей. Они, слава богу, могут себе это позволить! — Сильвия, ты не знаешь, о чем говоришь! — взмолился Джек под дверью. — Тебе надоест в Америке в первую же неделю. Тишина. Джек с надеждой подергал ручку. Дверь была заперта. — Ты привыкла к совсем другой жизни… — Вот именно! — Дверь внезапно распахнулась, явив миру разъяренную красавицу. — Я устала от той жизни, к которой я привыкла! Одни и те же лица, одни и те же разговоры! А ты предлагаешь мне сменить ее на худшую. Как после этого ты можешь говорить, что любишь меня! В огромных глазах Сильвии дрожали слезы. Она не ожидала такого вероломства от своего Джека. Он восторгается ее красотой, неужели он не понимает, что ее место не среди дикарских островных прелестей, а в сердце цивилизации, где ее наконец смогут оценить по достоинству? Она создана, чтобы блистать в высшем свете, а не жариться на пустынном пляже! — Я люблю тебя, Сильвия, — терпеливо произнес молодой муж. — И у нас будет чудесная жизнь… Он мог бы рассказать ей о том, что и в Чикаго ее будут окружать одни и те же люди и что она очень быстро устанет от светских разговоров и вечеринок. Но Сильвия не собиралась обсуждать это. Дверь захлопнулась снова. Джек едва успел отпрянуть. Этой ночью он впервые раскладывал диван в холле уютной квартиры, которую молодожены сняли сразу после свадьбы, и размышлял над тем, стоит ли принципиальность подобных жертв. За завтраком у Сильвии были покрасневшие глаза. Она не смотрела на Джека и цедила слова. Этого любящий Джек вынести не мог. Скрепя Сердце молодой муж пообещал ей вернуться в Штаты. Сильвия с головой окунулась в приготовления. Паковались огромные новые чемоданы, закупались новые наряды, готовились подарки для новоприобретенных родственников. Сильвия не жалела денег. Ей очень хотелось понравиться отцу и матери Джека, которые, как она инстинктивно чувствовала, были не в восторге от женитьбы единственного сына. Ничего, она быстро заставит их переменить мнение… Джек помогал ей в этих хлопотах, но сердце иногда щемило оттого, что ему придется покинуть прекрасную страну, где он нашел свое счастье. Увы, он был лишен права голоса. И вскоре Джон Денвер-младший снова стоял в холле своего фамильного загородного особняка. Он вернулся в дом, из которого с невероятным трудом вырвался когда-то. Однако ради Сильвии и ее счастья Джек был готов пожертвовать и большим. Лишь бы ей было хорошо… Встреча с родней Джека, которую так боялась Сильвия, прошла как нельзя лучше. Джон Денвер, неравнодушный к женской красоте человек, выбор сына одобрил сразу. Сильвия была хороша собой, воспитана и образованна. Она знала, как вести себя в обществе, и умела поддержать культурный разговор. Страхи отца, что Джек привезет домой неотесанную девицу, оказались напрасными. Присцилла поначалу отнеслась к девушке более настороженно. Сильвия показалась ей слишком хорошенькой и угодливой. Она изо всех сил старалась понравиться, а Присцилла всю жизнь терпеть не могла лицемеров. Но Джек был без ума от своей жены, и поэтому Присцилла благоразумно решила спрятать ревность подальше и постараться полюбить невестку. Миссис Денвер была благодарна Сильвии за то, что та привезла Джека домой. Уже за один этот поступок юную провинциалку стоило дружески принять в лоно семьи. Сильвия была безоговорочно счастлива. Ей удивительно быстро удалось справиться со своим страхом перед родственниками Джека. Косые взгляды, которые порой бросала на нее мать мужа, можно было смело игнорировать. Сильвия обнаружила, что женская красота и живость ума одинаково высоко ценятся во всех уголках земного шара и что умоляющий взгляд ее прекрасных выразительных глаз способен растопить любое сердце. Сильвия со вкусом вживалась в роль богатой женщины. Конечно, у родителей она не бедствовала, но роскошь дома Денверов была ей непривычна. Молодоженам отвели целые покои на третьем этаже, и Сильвия не уставала восхищаться изящной мебелью из красного дерева, мягкими пушистыми коврами, портьерами, столовыми приборами, люстрами, подсвечниками, скульптурами, картинами… Ей казалось невероятным, что Джек по доброй воле согласился уехать из этого рая. Впрочем, он сразу произвел на нее впечатление странного молодого человека. Очаровательного, но все-таки странного. — Какое счастье, что мы приехали в Америку! — восклицала Сильвия каждый раз, возвращаясь с сестрой Джека из магазинов. — В Веллингтоне было ужасно скучно… Здесь так много интересных мест — выставки, музеи, театры! Но обмануть Сильвия могла разве что саму себя. Культурная жизнь Чикаго мало интересовала ее. Театры и выставки привлекали ее лишь тем, что давали возможность демонстрировать новые платья и драгоценности, купленные на деньги Денверов. Сильвия всегда любила красивую одежду, и сейчас к ее услугам были лучшие модельеры страны и последние новинки мира моды. Было от чего хлопать в ладоши и постоянно благодарить свою счастливую звезду, которая свела ее с Джеком Денвером. В Чикаго у Сильвии было гораздо меньше свободного времени, чем в Веллингтоне, и порой они с Джеком встречались только в столовой за ужином. Сильвия была беззаботна и весела. Она все время напевала какой-нибудь забавный мотивчик из модного мюзикла или фильма, и, глядя на нее, нельзя было не улыбнуться. Она всех заражала своим хорошим настроением, и Джон Денвер-старший радовался тому, что в доме появилось такое красивое и веселое создание. Его собственная дочь, увы, не могла похвастаться ни привлекательностью, ни живостью характера. — У тебя очаровательная маленькая женушка, Джек, очаровательная, — говорил он сыну, попыхивая послеобеденной сигарой. Джек молча кивал головой. Он был рад, что Сильвию приняли так хорошо, но чрезмерные восхваления в ее адрес немного раздражали его. Конечно, она красива и знает, как понравиться людям, все время улыбается и соглашается со своими собеседниками, но… Джек едва сам мог сформулировать, что именно в жене вызывает у него недовольство. Может быть, она была слишком весела и беззаботна, в то время как ему хотелось, чтобы она больше думала об обязанностях, а не о развлечениях… А может быть, он подсознательно завидовал ей. С первых же дней в Чикаго Сильвия полностью освоилась и чувствовала себя как рыба в воде. Буквально за пару недель она стала заправской американкой. Ее невозможно было отличить от сотен других Мэри, Анабелл и Самант, прекрасно одетых, уверенных в себе, которые целыми днями сидели в кофейнях и ресторанчиках, не пропускали ни одной театральной премьеры и следили за модой не менее пристально, чем биржевой игрок за курсом ценных бумаг. Джеку никогда не нравились такие женщины. Более того, он немного побаивался и избегал их. Они слишком хорошо знали, чего хотят, и шли напролом к осуществлению своих желаний. Мужчина был для них всего лишь средством, любовь — приятным времяпрепровождением, а самым главным в мире были они сами, их статус, их положение, их благополучие. Джека пугало то, как быстро Сильвия нашла общий язык с этими дамочками. Часто перед сном Сильвия делилась с Джеком своими переживаниями. — Милый, представляешь, Мэри Кей выходит замуж за Стива Пенбрайта, — сообщала она. — Бедняжка, она делает это от отчаяния! Джек был знаком с Мэри Кей чуть ли не с самого детства и знал, что она физически не способна совершить что-либо от отчаяния. Однако объяснять это Сильвии он не торопился. Джек уже успел убедиться в том, что его прелестная супруга отличается редкостным упрямством. — Почему? — флегматично спросил он. — Замуж обычно выходят по любви. — Потому что она без ума от Эрни Макмилана, — пояснила Сильвия, как будто это что-то объясняло. — И Мэри Кей выходит замуж за Пенбрайта, чтобы досадить Макмилану? На самом деле любовные проблемы мисс Мэри Кей меньше всего интересовали Джека, но он знал, что Сильвия может обидеться, если он не будет разговаривать с ней. Пренебрежения она не переносила. — Конечно нет! — воскликнула Сильвия, злясь на недогадливость мужа. — Эрни отвечает ей взаимностью, и из них вышла бы отличная пара… — Тогда в чем дело? — искренне удивился Джек. — Ах, ты ничего не понимаешь! У Эрни ни гроша за душой. Конечно, он единственный наследник своего состоятельного дядюшки, но тот чувствует себя превосходно… На что они будут жить сейчас? Мэри Кей привыкла хорошо одеваться, ее портниха — одна из самых лучших в городе и берет недешево… Моя, разумеется, намного лучше, но нельзя же требовать от Мэри Кей, чтобы она одевалась так же, как я… И лошади тоже стоят немало, а Мэри Кей обожает верховую езду… Сильвия разглаживала на груди рюши ночной рубашки и с упоением рассуждала о насущных тратах посторонней женщины. Джек лежал на кровати, запрокинув голову, и безуспешно пытался убедить себя в том, что Сильвия и ее подруга Мэри Кей совершенно разные люди. — То есть ты хочешь сказать, что вышла замуж за меня тоже лишь для того, чтобы я оплачивал твои счета? — с кажущейся небрежностью спросил Джек, когда поток ее красноречия наконец иссяк. Сильвия подпрыгнула на месте. — Как ты мог такое подумать! — воскликнула она, и голос ее задрожал от негодования. — Но ведь ты бы не вышла за меня, если бы у меня не было денег, — настаивал Джек. — Точно так же, как твоя подруга Мэри Кей не выходит замуж за Эрни… — Это совсем другое дело! — Сильвия даже побледнела от праведного гнева и стала удивительно хороша. — Я влюбилась в тебя с первого взгляда, когда понятия не имела о твоих деньгах! Как ты можешь оскорблять меня… Губы Сильвии задрожали, глаза увлажнились. Джек мог бы поспорить насчет любви с первого взгляда, но устоять перед плачущей красавицей было невозможно. — Прости, прости меня, — прошептал он, обнимая жену за плечи. — Ты — ангел, дорогая моя, а я последняя свинья, раз посмел так разговаривать с тобой. Слезы Сильвии моментально высохли. Она прижалась к груди, в который раз поражаясь своему везению. Какая невероятная редкость такой муж, как у нее! И красивый, и молодой, и богатый. И влюблен в нее без памяти… Разве такое возможно? — Скажи, ты очень счастлив со мной? — Сильвия подняла глаза и кокетливо улыбнулась мужу. — Безумно, — кивнул он и потянулся к ее губам. Сильвия с готовностью ответила на его поцелуй, и Джек с горечью подумал, что, пожалуй, лишь в такие моменты он был действительно счастлив. Однако за пределами их уютной спальни у Джека было немного радостей. Само собой вышло так, что каждое утро он отправлялся вместе с отцом в контору и просиживал там почти весь день. Джон Денвер не ограничивал молодую пару в расходах, однако осторожно намекнул сыну, что ждет от него участия в семейном бизнесе. — Раз уж ты вернулся, сынок, то тебе нужно подумать о будущем. Скоро у тебя появятся свои дети, и кто-то должен будет их обеспечивать, когда меня не станет… Против этого было трудно возразить, и Джек послушно занялся тем самым, от чего бежал как от огня несколько лет назад, — юриспруденцией. Сильвия поддерживала его. — О, Джек, это так чудесно! — восклицала она в избытке чувств. — Адвокат — такая достойная профессия! Ты будешь так же известен, как твой отец. — Он скорее консультант, чем адвокат, — вяло поправлял ее Джек. Он не сомневался в том, что Сильвия уже видит его на каком-нибудь громком процессе, разбивающим своего оппонента в пух и прах. Она сама сидит непременно в первом ряду, как всегда безупречно одетая, и прижимает кружевной платочек к глазам, а потом с жадностью читает в газетах отчеты о процессе и — подробные описания своего наряда… Действительность была гораздо более прозаична. Душная комната, заставленная книгами и папками, где даже после тщательной уборки и проветривания не становилось свежее. Масса законов — страны, штата, города, и все это нужно было знать наизусть, помнить, уметь отыскать в нужный момент, чтобы подкрепить свое мнение документальным доказательством. Постоянный поиск лазеек в законах, через которые можно было ускользнуть от ответственности, недоплатить налоги, скрыть темные делишки, провернуть аферы и непременно обмануть кого-нибудь — власти, полицию, родственников, друзей, компаньонов, подчиненных. Погоня за деньгами, не прекращающаяся ни на секунду, все больше и больше, накопить, украсть, отнять. Доллары, акции, золото, серебро, алмазы, уголь, нефть, лес — все шло в ход. Джек видел, что некоторые особо предприимчивые дельцы способны извлекать деньги даже из воздуха. О, как он был далек от того, чтобы восхищаться такими людьми! Но его жене требовались новые наряды, драгоценности, меха, автомобили, развлечения, и он с кривой ухмылкой отрабатывал свою повинность. Сильвия не замечала ничего. — Дорогой, у Руперта Фергюсона какие-то неприятности с налоговой. Он говорит, что хотел бы завтра проконсультироваться у тебя, — ворковала она, собираясь на очередной званый обед. Джек сидел в кресле за ее спиной и делал вид, что читает газету. — Я так и сказала, что ты дашь ему первосортный совет, — продолжала она, вставляя в ухо жемчужную сережку. — И что тебе нет равных в щекотливых делах… — Кто тебя только за язык тянул, — поморщился Джек. — Фергюсон сам все прекрасно знает. В последнее время у Сильвии появилась дурацкая привычка везде рекламировать своего мужа. Она неожиданно обнаружила, что очень престижно иметь успешного супруга, и, не умолкая, рассказывала о блестящих достижениях Джека всем, кто желал слушать. — Ты слишком скромен, — отрезала Сильвия, но дальше спорить не стала. В тот момент она как раз пудрила нос и не могла отвлекаться на пустяки. Джек вздохнул, отложил газету в сторону и тоже подошел к зеркалу, чтобы поправить галстук. Ему не хотелось ехать в гости, но отпустить Сильвию одну он не мог, а попросить ее остаться дома было немыслимо… Постепенно Джек привыкал к такой жизни. Два раза в неделю он посещал Клуб отца и слушал разговоры о политической и экономической жизни страны, регулярно напивался на званых вечеринках и все лучше овладевал тонкостями семейного дела. Джон Денвер-старший даже стал заговаривать о том, чтобы отправить Джека на университетские курсы, и Джек не возражал. Плыть по течению было проще. Он уже не был тем свободолюбивым юношей, который стремился выйти из-под родительской опеки и обрести свой собственный мир. Он был женатым человеком, а это налагало определенные обязательства. Но по ночам ему снилось море. Ласковое и нежное, убаюкивающее его, смывающее все заботы и проблемы. Яркое небо до боли режет глаза, зелень деревьев не поддается описанию. Он идет по пляжу, медленно, неторопливо, наслаждаясь каждой секундой покоя и тишины. Рядом с ним женщина, прекрасная и величественная, задумчивая и молчаливая. В ней — смысл его жизни, величайшая радость и величайшая боль. Она — неотъемлемая часть его самого и окружающего мира, через нее он тоже ощущает свою принадлежность к этой вселенской красоте. Джек просыпался в холодном поту. Эта женщина ничуть не походила на ту, которая спала рядом с ним. Так прошел год. 3 Все закончилось одним прекрасным утром. Джек ночевал в роскошной белоснежной спальне один, так как Сильвия в очередной раз проводила выходные на загородной вилле своей подруги. Если честно, он был совсем не против. В последнее время Джек любил просыпаться в одиночестве, наслаждаясь покоем и тишиной. А Сильвия говорила без умолку, пересказывая Джеку все городские сплетни… Неожиданно в дверь постучали. — Войдите, — раздраженно проговорил Джек. Ему не нравилось, когда по выходным его тревожили рано утром. Раньше Джек всегда просыпался затемно, но теперь, когда ему приходилось ложиться в два-три часа ночи, он предпочитал в воскресенье находиться в постели чуть ли не до обеда. Дверь распахнулась, и в комнату влетел Джон Денвер-старший. В его руке белел конвертик. Не говоря ни слова, он протянул письмо сыну. Очень жаль, что такого привлекательного и достойного мужчину бессовестно обманывает его жена-вертихвостка. И с кем? С презренным Эрни… Джек не сразу понял, о ком идет речь. Он вертел в пальцах бумажку и усиленно хмурил брови. Анонимка? В руках отца? Что это может означать? — Письмо адресовано мистеру Дж. Денверу, поэтому я вскрыл его! — выпалил Джон Денвер-старший. — Не думай, что я лезу в твою личную жизнь… Джек заморгал. При чем тут его личная жизнь? — Мне уже давно не дают покоя эти ее постоянные отлучки, ночевки вне дома, — бормотал отец, меряя шагами комнату. — Но разве я вмешивался? Нет. Хотя как глава семейства имею на это полное право. Я думал, девочка молодая, веселая, ей скучно все время сидеть дома. Пусть развлечется. Но это уже переходит всякие границы! Джон Денвер остановился и гневно потряс кулаком, угрожая кому-то невидимому. Джек откинул одеяло в сторону и встал с кровати. Он ощущал странную пустоту и в голове, и в сердце. Бессвязные фразы отца открыли ему глаза, и это открытие было так внезапно и сокрушительно, что Джек не знал, как реагировать. — Это всего лишь анонимка, — выдавил он из себя, когда отец снова принялся рассуждать. — Всего лишь? — Денвер-старший даже остановился. — Кто-то распускает о нашей семье грязные сплетни, а ты не видишь в этом ничего особенного? — Вот именно, грязные сплетни! — Джек с радостью ухватился за удобное слово. — Конечно, это возмутительно, но не стоит впадать в панику. Ты сам знаешь, что для некоторых обиженных жизнью людей это нечто вроде хобби — рассылать глупые анонимки. — То есть ты в это не веришь? — спросил Денвер-старший на удивление будничным тоном, словно не он только что как ураган ворвался в спальню Джека. — Это полный бред, — усмехнулся Джек, чтобы успокоить отца, хотя на самом деле не сомневался в правдивости каждого слова анонимки. Слишком многое говорило в поддержку этого проклятого письма. Уже несколько месяцев — Джек не мог вспомнить, когда все это началось, — Сильвия была очень рассеянна. Она назначала встречи и не приходила, планировала вечеринки и забывала о них. У нее появились подруги, с которыми Джек не был знаком, врачи, которых она регулярно посещала, не жалуясь на самочувствие. Она даже стала членом какого-то литературного общества и пропадала на его заседаниях каждый четверг, хотя не раскрыла ни одной книги с тех пор, как приехала в Штаты. Огромное количество мелочей всплывало в памяти. Сильвия стала тратить гораздо больше денег на одежду и салоны красоты. Теперь ей было необходимо блистать везде, чтобы все восхищались ее красотой. Ради кого она так старалась? Уж наверное, не ради мужа, который был давно приручен… Джек вспомнил презренного Эрни, на которого намекала анонимка. Да, он был частым гостем в их доме. Веселый, смазливый парень, располагающий после смерти дяди достаточным доходом, чтобы ничего не делать и кружить головы дамам. Джек редко с ним общался, да тот и не искал мужского общества, вполне комфортно чувствуя себя в женском. Кажется, кто-то из подруг Сильвии был в него влюблен… Сейчас Джек не мог вспомнить точно, в голове все путалось. Имена, даты, события, и в центре этого водоворота — смеющееся личико Сильвии, которая в открытую издевалась над ним. — Но согласись, на пустом месте анонимки не возникают, — неуверенно пробормотал Джон Денвер-старший. — Нет дыма без огня. Ему хотелось, чтобы сын окончательно развеял его сомнения, а не стоял с потерянным видом посередине комнаты. — Еще как возникают, — вздохнул Джек. — Все равно, я бы на твоем месте проверил, — покачал головой отец. — Нельзя, чтобы тебя выставили дураком… Джек усмехнулся. Он знал, какое значение отец придает мужской чести, чести Денверов. И у него не хватало духу признаться, что для него это все — пустой звук. Он сам выставил себя дураком, когда согласился вернуться в Америку и продолжал жить с женщиной, с которой у него не было ничего общего. — Не я первый, не я последний, — легкомысленно заявил Джек. У Денвера-старшего глаза на лоб полезли. — Ты хочешь сказать, что готов простить ее, если это правда? Если она на самом деле опозорила тебя? — Джон Денвер отказывался поверить в слабохарактерность сына. Какое это имеет значение? — хотел спросить Джек, но слова замерли на его губах. Как же он не понял раньше? Вот он, выход, лазейка, просвет в его безрадостном существовании. Еще не поздно, и он сможет исправить ошибку, вычеркнув эту любовь из своей жизни… — Я обязательно поговорю с ней, — решительно произнес Джек, и глаза его засверкали. — Мне с самого начала не стоило связываться с Сильвией Уэнрайт! И с этими словами Джек ушел в смежную комнату, чтобы переодеться. Скомканная анонимка сиротливо валялась на полу. Денвер-старший наклонился, поднял ее и, старательно разгладив, спрятал в карман. Он пока не мог определиться, радоваться ему такому развитию событий или нет. Конечно, нельзя допустить, чтобы эта вертихвостка пятнала имя Денверов. Но с другой стороны, развод, неизбежный скандал… Тоже ничего хорошего для репутации семьи. Да и кто знает, удастся ли удержать потом Джека в Чикаго. Ладно, может быть, это злостная клевета, успокоил себя Джон Денвер-старший. Он вышел из спальни Джека, аккуратно притворив за собой дверь. Ему хотелось посоветоваться с Присциллой. Ее мудрость не раз выручала его и в более щекотливых ситуациях. Эх, надо было вначале с женой поговорить, а потом уже бежать к Джеку, подумал Денвер с запоздалым сожалением. Присси наверняка скажет, что я поторопился. Сильвия вернулась поздно вечером, удивительно хорошенькая, с блестящими глазами и раскрасневшимися щечками. Она прильнула к мужу, который встретил ее в холле, и прошептала: — Ты даже не представляешь себе, как же я соскучилась по тебе, дорогой… Джек привычно обнял ее и даже коснулся губами пышных волос. Ни злости, ни ревности, ни обиды он в этот момент не чувствовал. Всего лишь за год горячо любимая женщина стала ему абсолютно чужой. Да и была ли это любовь? Ослепление красотой и живостью Сильвии, романтическая обстановка, собственное неразумное неопытное сердце, не знавшее еще ни сильной страсти, ни жгучего разочарования… Джек вспомнил, как ревновал Сильвию к ее многочисленным поклонникам тогда, в Веллингтоне, когда он сам был еще только молчаливым обожателем. Он с ума сходил, когда она щедро раздаривала свои улыбки. А сейчас, когда она отдала другому мужчине нечто неизмеримо более ценное, душа его молчала. Она словно омертвела. Что же ты сделала со мной, Сильвия? — с горечью подумал он. Ты напрочь лишила меня способности чувствовать… А счастливая Сильвия терлась щекой о плечо мужа и вспоминала жаркие поцелуи Эрни. Как он не хотел ее отпускать! И как ей не хотелось уходить… Но не может же она к нему переселиться при живом муже! Она и так очень часто уходит из дома. Джек, конечно, добряк и души в ней не чает, но у него могут возникнуть подозрения. А не у него, так у кого-нибудь из домашних. Бедняжка Джек! Сильвия покрепче прижалась к нему. Он даже не догадывается о том, что такое истинная страсть. Слишком скромный, слишком хорошо воспитанный… О, Эрни совсем другой. Он не боится ее шокировать, зато и доставляет ей настоящее удовольствие. Джек умер бы от стыда, если бы она попробовала проделать с ним что-нибудь из того, что они делают с Эрни… — Ах, Джек, мы с Кэрри чудесно провели время! — воскликнула Сильвия, не в силах скрывать свою радость. Ей так хотелось выплеснуть свой восторг, поделиться им с кем угодно, что молчать она не могла. Джек любит ее, пусть он будет счастлив вместе с ней! И, право, неважно, чем вызвано ее блаженное состояние… Джек скривился. Даже если у него оставались какие-то сомнения, сейчас они развеялись без следа. — Я рад, — ровно ответил он. — Но, кажется, ты говорила, что едешь к Линн Беркли. Сильвия прикусила язык. — Правда? — Она неискренне рассмеялась. — Я все перепутала! На самом деле я собиралась к Линн, но в последнюю минуту она позвонила мне и сказала, что никак не сможет приютить меня на ночь. К ней приехали какие-то гости, дальние родственники, свалились как снег на голову, и она была вынуждена отменить свое приглашение. Она ужасно переживала, бедняжка… Тогда я вспомнила о Кэрри, которая давно звала меня в гости… Слишком многословно и фальшиво. Джек уже пожалел о своем вопросе. Ему были не нужны ее оправдания. А Сильвия снабжала его все новыми и новыми подробностями своего общения с Кэрри, чтобы у мужа не могло возникнуть и тени подозрения. Джек терпеливо слушал, а наблюдавшая за ними со второго этажа Присцилла решила, что они помирились и между ними нет больше никаких недоразумений. Они были такой прелестной парой, Джек и Сильвия! Пусть девочка немного ветрена, но она так молода! И потом, Присцилла точно знала, что лишь Сильвия удерживает Джека дома. Ей очень не хотелось снова расставаться с сыном, и она молилась про себя, чтобы Сильвия образумилась, а Джек не наделал глупостей. Глядя на обнимающуюся пару и слыша веселое щебетание Сильвии, Присцилла вздохнула с облегчением. Пусть ее Джек будет счастлив… Но если бы мать имела возможность видеть, что творится в сердце ее сына, она бы не была так спокойна. Потому что в тот самый момент, когда Присцилла с радостью удостоверилась в том, что у него и Сильвии все в порядке, Джек принял окончательное решение расстаться с женой. — Нам нужно поговорить, Сильвия, — мягко сказал он и, обняв ее за плечи, чуть отстранил от себя. — О чем? — кокетливо спросила она, и ее глаза заискрились радостью. — Не здесь, — покачал головой Джек. — В спальне. Сильвия торжествующе улыбнулась. Ей показалось, что она догадалась, о чем пойдет речь. Ее славный Джек соскучился по своей девочке и хочет побыстрее очутиться с ней наедине… О, у нее нет ни одной причины, чтобы быть с ним неласковой! В конце концов, разве не благодаря ему она познакомилась с Эрни? Однако когда в спальне Сильвия с легким стоном повисла на шее у Джека, он довольно решительно расцепил ее руки и отошел к окну. Неприятное предчувствие охватило молодую женщину. Неужели случилось что-то серьезное? — В чем дело, Джек? — спросила она, и против воли тревога прозвучала в ее голосе. — Сегодня утром я получил анонимку, — отозвался он, не поворачиваясь к ней. Сильвия прижала руки к груди. Такое начало ей очень не понравилось. — Там сказано, что ты — любовница Эрни Макмилана, — продолжил он. Сильвия вскрикнула и пошатнулась. Ее восторженное настроение моментально сменилось страхом. — Какая чушь! — резко воскликнула она. — Людей, которые пишут подобную гадость, надо публично пороть! Она подошла к туалетному столику и принялась снимать перчатки. Но ее руки дрожали, а перчатки сидели плотно, и Сильвия только щипала себя. Как хорошо, что Джек стоит к ней спиной и не видит ее волнения! Значит, она может собраться с мыслями и отстаивать свою невиновность. Сильвии не приходило в голову, что Джек отвернулся лишь для того, чтобы не видеть, как она будет нервничать, лгать и изворачиваться. Разочарований было с него достаточно. — Да, анонимка — это некрасиво, — послушно согласился Джек, и Сильвия воспрянула духом. Ах, как она могла быть так неосторожна! Позавчера она каталась с Эрни в его открытом автомобиле и позволяла целовать себя. А неделю назад уединилась с ним на вечеринке у Берты Ламовски… Положим, Джек слишком наивен, чтобы заметить что-нибудь, но ведь Чикаго не так велик, чтобы в нем можно было спрятаться от злых посторонних глаз. Тут полно людей, которые прекрасно знают и ее, и Эрни. Знают и не любят и хотят насолить… — Просто позор, — энергично подтвердила она. — Надеюсь, ты предпримешь необходимые шаги, чтобы защитить свою жену от подобных оскорблений? Надо навсегда отучить этих негодяев трепать мое доброе имя! Джек усмехнулся. Какое искреннее возмущение! Какая добродетельная жена! — Лучшая защита для доброго имени — достойное поведение, — философски заметил он. Тишина, последовавшая за его словами, была буквально пропитана паникой. — Что ты хочешь этим сказать? — пролепетала Сильвия. Надо же, с удивлением отметил про себя Джек, она действительно боится меня. Неужели я похож на грозного Отелло? — Ты склонен верить какой-то нелепой анонимке, а не своей жене?! — фальшиво возмутилась Сильвия, которую пугало молчание Джека и его прямая, непреклонная спина. — Имей хотя бы смелость смотреть мне в глаза, когда утверждаешь такую нелепость! Джек медленно повернулся. У Сильвии перехватило дыхание. Перед ней стоял совсем другой человек. Не робкий влюбленный юноша, краснеющий при одном взгляде на нее, не заботливый обожающий муж, которого можно было смягчить страстным поцелуем, а посторонний мужчина, чье сердце было наглухо закрыто для нее. Он не обвинял, не ненавидел, не возмущался. Он просто ждал, разглядывая ее с непонятной холодной усмешкой. Сильвии стало страшно. — Не смотри на меня так! — воскликнула она и обхватила свои плечи руками. — Я ни в чем не виновата! Ее охватило инстинктивное желание защитить себя, спастись от этого презрительного, равнодушного взгляда. Джек не должен так относиться к ней! Если она и оступилась пару раз, так лишь из-за того, что он был недостаточно внимателен к ней! Эрни всего лишь компенсировал холодность Джека… Это было так правдоподобно, что Сильвия на самом деле почувствовала себя оскорбленной. — Я не понимаю, чем я заслужила такое обращение! — всхлипнула она. Но какой бы несчастной она себя ни ощущала, Сильвия не могла не думать о том, что она, должно быть, прелестно выглядит сейчас. Как удачно, что она надела именно это светло-бирюзовое платье, его цвет удивительно подходит к ее волосам и глазам. Джек, как и все мужчины, неравнодушен к красоте. Неужели его сердце не дрогнет при виде ее прекрасного страдающего личика? Джек разглядывал Сильвию, словно видел ее в первый раз, и удивлялся. Нет, не лицемерию этой женщины, а тому, как мало она для него значит. Он невольно вспоминал первые месяцы своей любви, когда все его мысли, чувства, стремления сосредоточились на одном человеке. На Земле не было создания прекрасней, и Джек, чувствовавший красоту как никто другой, наслаждался грациозным поворотом головки, блеском жемчужных зубов, шелком волос и нежностью бархатной кожи… А сейчас его не волновало даже то, что эта женщина только что принадлежала другому мужчине. Почему это должно причинять ему боль? Его любовь к ней умерла задолго до того, как Сильвия решила внести разнообразие в свою семейную жизнь, а собственником Джон Денвер-младший никогда не был. Он больше не любил ее и удерживать ее не собирался. Обладание без любви было для него так же бессмысленно, как насыщение без чувства голода. — Джек, я твоя жена, и ты должен доверять мне, — продолжила Сильвия дрожащим голосом. Странное молчание Джека пугало ее и побуждало говорить, оправдываться, умолять. — Между мной и Эрни ничего нет, мы просто друзья. Ты же знаешь, какой он… Очень общительный… Выражение в глазах Джека не менялось. Казалось, он даже не слышит, что говорит Сильвия. Постепенно его упорное молчание начало раздражать ее. Разве так ведет себя мужчина, подозревающий любимую жену в измене? Она бы поняла, если бы он кричал или даже поднял бы на нее руку… Поменьше выдержки и побольше чувств — вот что требуется в такой ситуации, но Джек никогда не знал, как следует себя вести. Вот Эрни растерзал бы ее на мелкие клочки, если бы заподозрил в том, что она ему неверна. Неуместное сравнение немного приободрило Сильвию. Раз такой мужчина, как Эрни Макмилан, от нее без ума, то уж Джека Денвера провести вокруг пальца она сумеет без труда… — Джек, дорогой мой, как ты можешь сомневаться в том, что я люблю тебя! — воскликнула Сильвия, протягивая к мужу руки. Год назад я бы душу продал за эти слова, машинально отметил Джек про себя. — Хватит ломать комедию, — устало произнес он вслух. — Веди себя достойно хотя бы сейчас. Хотя бы сейчас? Гневные слова замерли на губах Сильвии. Она с ужасом ждала, что будет дальше. — Не хочу создавать тебе и себе лишние неудобства, — продолжил Джек, — поэтому постараюсь получить развод как можно быстрее и безболезненнее. Ни тебе, ни мне не нужно, чтобы наши имена трепали в газетах. Думаю, обоюдное согласие подойдет как причина… Проблем не будет. Развод. Страшное слово как гром грянуло над головой Сильвии. Она схватилась за сердце. Джек не может так поступить! Из-за одного лишь подозрения он готов пожертвовать счастливой семейной жизнью? — Джек, милый, что ты такое говоришь? — пролепетала она. — Какой-то подлец присылает тебе лживую анонимку, и ты веришь ей больше, чем мне? У нас прекрасная семья, а ты хочешь ее разрушить? Я жить без тебя не могу! Сильвия заломила руки. В этот момент она была по-своему искренна. У них с Джеком нет ни одной причины, чтобы быть недовольными друг другом и своей жизнью. Он дал ей уют и достаток, положение в обществе. Она ему — свою красоту и любовь. Немногие могут похвастаться такой привлекательной женой, как Джек Денвер. А что касается Эрни… в конце концов, они живут в двадцатом веке, и глупо разыгрывать из себя пещерного ревнивца! Все так поступают и даже обсуждают свои похождения… Если Джек заведет на стороне какую-нибудь незначительную интрижку, она, Сильвия, готова закрыть на это глаза. Ведь в жизни есть гораздо более важные вещи, чем ревность и… — Завтра с тобой свяжется мой адвокат, — холодно сказал Джек и так стремительно вышел из спальни, что Сильвия не успела остановить его. Сильвия зарыдала во весь голос и как подкошенная упала на кровать. Адвокат! Скажите на милость, как она будет жить, если Джек разведется с ней? Дальше все было просто. Быстрый бракоразводный процесс, который прошел незамеченным, благодаря предельной осторожности участников. Постоянные слезы Сильвии, ее мольбы и упреки, требования и претензии. Вся семья втайне восхищалась твердостью Джека и с некоторым испугом ждала, что будет дальше. Поведение Сильвии в эти трудные дни отвратило от нее всех Денверов. Как и подобает, они встали на сторону Джека, хотя порой Денвер-старший ворчал во мраке своей спальни: — Ему нужно было лучше приглядывать за ней, чтобы сейчас не мучиться. Он дал ей слишком много свободы, так что сам виноват… Но Присцилла яростно защищала сына. — Брак должен строиться на доверии, а Сильвия обманула его! Джек слишком честен сам, чтобы подозревать других в подлости. Материнское сердце страдало вместе с сыном, но иного выхода Присцилла не видела. В глубине души она радовалась такому обороту событий, хотя признаться в этом не смела даже мужу. Все былое недовольство выбором Джека вернулось, и Присцилле то и дело хотелось воскликнуть: «Я так и думала!» Но она сдерживалась. Они должны уважать любое решение Джека и не навязывать ему свое мнение. Он полюбил Сильвию Уэнрайт и женился на ней, не дожидаясь одобрения родителей. Что ж, он взрослый мужчина и волен поступать в таком тонком деле по велению сердца. Теперь он хочет развестись с ней. И снова мать не скажет ни слова «за» или «против», лишь будет рядом в трудную минуту. Сильвия догадывалась о том, как к ней относится мать Джека, и пыталась обвинить Присциллу в том, что она настраивает сына против нее. — Вы с самого первого дня мечтаете, чтобы Джек меня бросил! — восклицала она с возмущением. — Я мечтаю лишь о том, чтобы у моего сына была жена, достойная его, — спокойно отвечала Присцилла. — И мне очень жаль, что мы все так ошиблись в тебе… Сразу после развода Джек объявил родителям, что возвращается в Новую Зеландию. Он не спрашивал разрешения, как два года назад, а просто ставил их в известность. Денвер-старший не скрывал своего разочарования. — Мы только сработались с тобой, сынок, — вздохнул он. — Черт бы побрал эту безмозглую девку! Он в раздражении стукнул кулаком по столу. Присцилла с Джеком обменялись понимающими взглядами. Сильвия была тут совсем ни при чем. Не от разбитого сердца хотел убежать Джек, нет. Он не убегал, он возвращался туда, где было его место. Приезд в Америку был ошибкой, но у него хватило ума исправить ее. — Все-таки ты навещай нас иногда, — тихо сказала Присцилла. Она никак не могла понять, что лучше — знать, что сын счастлив где-то вдали от тебя, или находиться рядом с ним и видеть, что он страдает. — Обязательно, мама, — энергично кивнул Джек. — Я буду вам часто писать. Вернуться он не обещал, и Присцилла ясно видела, что ее мальчик мысленно уже далеко, купается в прозрачной изумрудной воде, лежит на золотистом песке, раскинув руки, вдыхает чистый воздух, отличный от того, к которому привыкли они… Как в их консервативной семье, уже второе столетие жившей в одном и том же городе, мог появиться такой искатель приключений, как Джек? Что такого есть в тех далеких островах, что как магнитом притягивает к себе ее сына? Присцилла Денвер не могла ответить на эти вопросы и с тоской готовилась к очередной разлуке. 4 В состоянии нервного возбуждения Джек сошел с трапа парохода «Джордж Вашингтон». Все казалось ему прекрасным — лазурное небо, океан, знойное солнце, даже грязные суетливые матросы в шумном порту. Джека сжигала жажда деятельности. Бессонными ночами ему грезилась безмятежная жизнь вдали от цивилизации, построенный своими руками дом, кропотливая научная работа, ведущая к великим открытиям… Свободен, свободен, все время повторял он про себя, и яростное биение сердца, которое отдавалось в ушах, казалось Джеку райской музыкой. Он ощущал необыкновенный прилив сил, не зная того, что это предвестник грядущей лихорадки. Через неделю Джек заболел. Жара, неимоверная, отупляющая жара жадно присосалась беззубым ртом к его душевным ранам, забирая жизненную силу по капле. Джек метался в бреду, а чьи-то нежные, заботливые руки утирали пот с его лба… И с его уст то и дело слетало имя… Сильвии. Странно… Когда он был здоров и силен, ему казалось, что бывшая жена давно уже безразлична ему, что ее измена вовсе не задела его чувства, что развод был для него облегчением. Но сейчас, в бреду, перед ним то и дело возникало прелестное видение с огромными черными глазами, полными слез. И в своем болезненном, нескончаемом сне Джек любил Сильвию, любил нежно и страстно. Ее измена, их расставание во сне казались ему сном, сном кошмарным и нелепым. Да, любовное разочарование оказалось значительно сильнее, чем он предполагал, и вместе с тропической лихорадкой подтачивало его силы. Одно время врачи серьезно опасались за его жизнь, но молодость и крепкое здоровье взяли вверх. Когда Джек очнулся, он обнаружил, что образ Сильвии сгорел в жару лихорадки, а в его жизни появилась Эшли… Эта девушка, молоденькая медсестра, ухаживающая за ним, показалась очнувшемуся Джеку неземным существом. Дело было даже не в красоте или изяществе Эшли, а в какой-то незримой, неощутимой ауре, окутывающей весь ее облик. Ее слово приносило облегчение, улыбка делала человека счастливым, прикосновение вылечивало все недуги. Для ослабевшего после долгой болезни Джека она была богиней. Эшли была на четверть маори. Ее бабушка по материнской линии, первая красавица на всем побережье, так прельстила деда девушки, что он пошел наперекор воле разгневанных родителей и общественному мнению и женился на прекрасной туземке. Немало трудностей и унижений пришлось пережить влюбленным, ведь они жили среди людей, которые привыкли судить человека по цвету его кожи. Многое из того, через что они прошли, они утаили от своих детей и внуков. Слишком печальным получился бы рассказ о подлости и зависти, ненависти и лицемерии. Незачем их потомкам знать, сколько грязи в этом мире! Тем более что время шло, наступали перемены и возрождались надежды. Их внучка, прекрасная Эшли жила уже в другом мире, где людей не делили на высших и низших и где у нее было такое же право на счастье, как у ее белокожих подруг. Однако Эшли до сих пор время от времени ощущала отблески враждебности людей, которые никак не могли примириться с тем фактом, что любовь не разбирает ни расы, ни возраста, ни социального статуса. Мужчины влюблялись в нее с первого взгляда, но нередко сразу отстранялись, узнав, что к ее крови примешана капелька янтарного солнца. Девушка не могла не чувствовать горечи… Родители постарались дать дочери приличное образование. Но денег постоянно не хватало, и Эшли, бросив университет, поступила на курсы медсестер и стала работать в местном госпитале, чтобы обеспечить себя и помогать родителям. Способную девушку быстро заметили, предложили учиться дальше, но для этого надо было переехать в другой город. Эшли не могла оставить семью, друзей, больных, к которым успела привязаться всей душой. К тому же Эшли любила, любила несчастливо. Это была любовь с первого взгляда, нерассуждающая и сильная. Впервые она увидела его на вечеринке у своей подруги, с которой вместе училась в университете. Молчаливый юноша не стремился оказаться в центре внимания и поразить всех своим интеллектом или остроумием. Но Эшли разбиралась в людях и сразу поняла, что этот молодой человек во многом превосходит тех, с которыми ей приходилось общаться. С замирающим сердцем она следила за ним, даже не мечтая о том, чтобы он обратил на нее внимание. Эшли была скромной девушкой, и мысль о том, чтобы привлечь его, ни разу не закралась ей в голову. Тем более что сердце ее избранника уже было занято. И хотя Эшли было очень больно, она искренне одобряла его выбор. Блестящую Сильвию Уэнрайт нельзя было не любить, и Эшли казалось совершенно справедливым, что Джек Денвер не смотрит ни на кого, кроме нее. А ей оставалось лишь проклинать свое глупое сердце, которое не давало ей ответить взаимностью на чувства мужчин, искренне увлеченных ею. Теперь, глядя на исхудавшее, измученное лицо Джека, Эшли невольно задавалась вопросом, что произошло с ним в Америке, раз он вернулся назад один, без прекрасной Сильвии, страдающий и больной. Она решила не напоминать ему об их коротком знакомстве, так как чувствовала, что любой человек из тех счастливых времен будет ему неприятен. К тому же вряд ли он помнит ее. И Эшли оставалось для него просто одной из многочисленных сестер госпиталя св. Женевьевы, где Джек Денвер постепенно выздоравливал. День, когда Джек наконец пришел в себя, выпал на дежурство Эшли. Она привычно поправляла его постель, как вдруг почувствовала чей-то взгляд. Она опустила глаза и увидела, что в широко распахнутых глазах Джека нет ни капли горячечного бреда. Он внимательно разглядывал девушку, и ей на секунду показалось, будто он узнал ее. Эшли растерялась. Она часто мечтала об этом моменте, но сейчас не могла собраться с мыслями. А Джек никак не мог понять, является ли эта хорошенькая девушка в чем-то светло-зеленом плодом его больного воображения или же существует на самом деле. — Как вы себя чувствуете? — тихо спросило прекрасное видение. Джек разлепил губы и пробормотал: — Как будто по мне прошло стадо слонов. Девушка заулыбалась, не в силах скрыть охватившую ее радость. Он очнулся, он шутит, значит, кризис миновал, и его жизни больше ничто не угрожает! Напряжение, в котором Эшли жила в последнее время, внезапно спало. — Это скоро пройдет, — сказала Эшли. — Вы перенесли очень тяжелую лихорадку. — Лихорадку? — переспросил Джек. Для него, раньше не болевшего ничем страшнее насморка, это было незнакомое, диковинное слово, таившее в себе массу опасностей и сюрпризов. Разве не лихорадка привела его сюда, в заботливые руки этой черноглазой девушки, чей голос напоминал журчание прозрачного ручья в потаенном лесном уголке? — Я приглашу сейчас доктора, чтобы он посмотрел вас, — произнесла она своим чарующим голосом. — А разве вы не доктор? — протянул Джек разочарованно. — Я всего лишь младшая медсестра, — покачала головой девушка. Но, несмотря на свое похвальное намерение, Эшли почему-то не торопилась звать врача. Она стояла у прикроватного столика и перебирала лежавшие на нем лекарства, словно в этом была какая-то необходимость. Здоровью Джека ничего не угрожает, так неужели она не может на несколько минут продлить это сладкое уединение? Никогда раньше Джек Денвер не смотрел на нее такими глазами, восхищенными и удивленными. Хотя Эшли прекрасно знала, что человеку, который только что пришел в себя после тяжелой болезни, все вокруг кажется необыкновенно прекрасным, ее сердце замирало от счастья. Но вечно так продолжаться не могло. Эшли сделала над собой усилие и стремительно вышла из палаты. Ее долг — поставить врача в известность, что больной пришел в себя. Она же сможет увидеть Джека вечером, когда будет совершать очередной обход. И завтра утром. И еще на протяжении многих дней, когда он будет выздоравливать в их больнице… О будущем Эшли старалась не думать. Далека она была и от мысли попытаться завоевать сердце Джека. Сейчас ей было достаточно быть рядом с ним, ухаживать за ним и знать, что у него все в порядке… Я стану ему доброй сестрой, другом, с вдохновенной легкостью обещала она себе. Но выполнить это обещание оказалось гораздо труднее. Джеку становилось лучше с каждым днем, и, хотя он не позволял себе ничего лишнего, его глаза ясно говорили о том, что его отношение к Эшли братским не назовешь. Он не анализировал свое состояние и не думал о том, что влюбился во второй раз. Слишком свежи были раны после первого разочарования. Но присутствие Эшли наполняло его небывалой энергией, рядом с ней он чувствовал себя совершенно здоровым и сильным. Когда она уходила, у Джека резко портилось настроение. Все вокруг тускнело и теряло значение. Джеку казалось, что Эшли всегда забирает с собой частичку солнечного света, без которой неизбежно блекнут все краски… Зато с появлением Эшли все преображалось. Ее ласковая улыбка могла осветить самый мрачный день, разогнать тучи, заставить цветы распуститься. Джек не уставал любоваться прекрасной девушкой, ее аккуратными, проворными движениями, густыми черными волосами, заплетенными в косу, смуглой кожей с теплым золотистым оттенком. Он искренне восхищался ее красотой, как восхищался бы чудесной картиной или скульптурой. Эшли казалась ему прекраснейшим произведением искусства, которое сотворил самый великий мастер на земле — Природа. Это было совершенно платоническое чувство, благоговение, преклонение перед истинной красотой. Эшли олицетворяла для него все прекрасное, что есть в женщине. Единственное, о чем жалел Джек, так это о том, что он не поэт и не может достойно воспеть красоту Эшли. В те дни выздоравливало не только тело Джека, возрождалась к жизни и его душа. Исцелялись обиды, рубцевались старые раны, исчезало без следа самое страшное — разочарование. Сильвия была забыта. Романтик в Джеке Денвере заговорил в полный голос. Он жаждал воздвигнуть храм в честь богини Эшли и поклоняться ей. Мысль о том, что его богиню можно любить так же, как любую другую женщину, пока не приходила ему в голову. Эшли не обманывалась на его счет. Как ей ни хотелось поверить в то, что Джек Денвер влюблен в нее, она запрещала себе предаваться бесплодным мечтам. Выздоравливающие после тяжелой болезни пациенты склонны все преувеличивать. Даже унылые больничные стены кажутся им прекрасными, что уж говорить о медсестрах? Сколько признаний в любви выслушивала Эшли в подобных обстоятельствах, и часто несчастный влюбленный забывал о своих чувствах, как только покидал больницу! Она видела, что с Джеком творится то же самое. Он словно заново открывал для себя мир, неотъемлемой частью которого являлась женская красота. Эшли замечала в его глазах лихорадочный блеск и знала, что он точно так же относился бы к любой другой медсестре, если бы она оказалась на ее месте. Она не разрешала себе мечтать о нем, улыбаться ему, поощрять его, хотя с каждым днем это становилось все труднее. Ее сердце отказывалось терпеть такое насилие, ведь Джек был совсем рядом. Ей стоило лишь руку протянуть, чтобы коснуться его отросших волос, впалой щеки, упрямых губ… Но чем все это закончится? — с горечью спрашивала себя девушка. Через некоторое время он выздоровеет окончательно и навсегда уйдет, а она останется и будет собирать по кусочкам свое разбитое сердце. Этого нельзя допустить. Слишком высокая цена за короткие минуты блаженства. Джек не догадывался о том, что творится в душе Эшли. Она всегда была с ним такой невозмутимой, такой выдержанной! Ее улыбка была искренней и радушной, но не более того. Она проводила с ним много времени, но не дольше, чем требовали ее обязанности. Она была ему рада, но Джек не сомневался, что точно так же она обращается и с остальными пациентами. Самый проницательный взгляд не заметил бы в ее поведении ничего особенного. Вскоре он окреп настолько, что ему разрешили самостоятельно выходить в сад при больнице. Джек радовался возможности побыть на свежем воздухе, но буквально на третий день обнаружил, что эти прогулки превратились для него в пытку. Видеть Эшли в обществе других пациентов и сотрудников больницы было ему почему-то очень неприятно. Ее нельзя было ни в чем упрекнуть, она была со всеми мила и приветлива, и не это вызывало у Джека столь жгучее беспокойство. Каждый раз, когда в устремленном на Эшли взгляде Джек подмечал мужской интерес, его сердце сжималось от ревности. Как они смеют так смотреть на нее, на его королеву, его богиню! Ее красота не для плотоядных улыбок и вульгарного заигрывания, она достойна неизмеримо большего! Но чего именно достойна Эшли, Джек затруднялся сказать. Ему казалось, что все эти заинтересованные взгляды и фривольные замечания оскверняют ее, и ему хотелось спрятать девушку от наглых глаз других мужчин, спрятать от всего мира… Однако, несмотря на мучения, которые доставляли ему эти прогулки, Джек несколько раз в день обязательно спускался в сад. Иногда Эшли останавливалась рядом с ним, и они разговаривали. Джек обнаружил, что ее глаза, такие темные в помещении, при ярком свете обладают способностью менять свой цвет. Солнце зажигало в них золотистые огоньки, а зелень листвы добавляла изумрудный оттенок. Непослушные пряди волос выбивались из прически, и Джек любовался смоляными завитками на висках девушки, где под гладкой кожей билась тоненькая синенькая жилка. Джек открывал для себя красоту Эшли с новой стороны. Он еще не думал о ней, как о женщине из плоти и крови, но его пульс учащался, когда Эшли проходила мимо и улыбалась ему. Он долго смотрел ей вслед и удивлялся внешней хрупкости ее тела. Такие изящные руки с тонкими запястьями, а сколько силы они в себе таят! Прекрасное создание, рожденное для пылкой любви, а не для тяжелой работы в госпитале… Джек в испуге оглядывался, словно боялся, что кто-то прочтет его смелые мысли. Рожденная для любви! Ему не хотелось уподобляться тем, кто преследовал Эшли похотливыми ухмылками, и он смущенно отворачивался и старался утихомирить свое неразумное сердце. И все же Джек ничего не предпринимал. Эшли нравилась ему, но ему нравилось и предзакатное солнце, которое он видел из окна своей палаты, и бледно-розовые цветы в саду, и проливной дождь, после которого так хорошо дышится… Случайно подслушанный разговор открыл ему глаза на многое, в первую очередь на его собственные чувства. В госпитале св. Женевьевы работал младшим хирургом некий Хью Говард, симпатичный молодой человек с широким веснушчатым лицом и добродушной улыбкой. Он был одним из тех приятных людей, которых редко замечают, когда они находятся рядом. Джек знал, что Говард обручен с дочерью начальника местной полиции. Он повсюду носил с собой фотографию невесты и с удовольствием показывал ее всем, кто неосторожно заговаривал с ним о его предстоящей женитьбе. В тот злополучный (или, наоборот, счастливый) вечер Джек сидел в саду, надежно укрытый от любопытных взглядов густым кустарником. Он любил уединенные местечки, где можно было спокойно помечтать. Джек уже собирался пойти обратно в палату, когда до него донесся негромкий женский голос. — Прошу вас, не надо об этом… Джек услышал шаги. По песчаной дорожке, идущей мимо его убежища, медленно шли двое. Первым побуждением Джека было выйти и обнаружить себя. Подслушивать чужую беседу он не собирался. Но слова второго человека буквально пригвоздили его к месту. — Эшли, красавица моя, ну разве можно быть такой недотрогой? — проворковал мужчина. Джек похолодел. Этот голос был ему знаком, но никогда прежде он не слышал в нем таких мерзких интонаций. Вальяжные нотки уверенного в своей неотразимости самца звучали в нем. Самца, не сомневающегося в своей победе. — Доктор Говард, я же просила вас… Голос женщины задрожал, стал очень знакомым, и Джека прошиб холодный пот. Так вот с кем посмел таким пошлым тоном разговаривать Хью Говард… — Но это же просто ребячество, милая моя, — сказал мужчина, и Джек безошибочно понял, что Говард начинает злиться. — К тому я столько раз говорил тебе, что наедине ты можешь называть меня Хью. Джек сжал кулаки. Ревность бушевала в его сердце, колотилась в его висках, искала выхода. Его настигло запоздалое осознание того, что за Эшли можно ухаживать как за любой женщиной, что ее можно любить, обнимать, целовать… Ах, слишком поздно! Другой держит сейчас ее руку, заглядывает в ее глаза, нашептывает слова любви… Но то, что говорил Говард, меньше всего было похоже на слова любви. — Эшли, ты же взрослая девушка, — услышал Джек. — Почему ты не разрешаешь мне позаботиться о тебе? Ты же знаешь, я неплохо зарабатываю, да и моя семья… — Потому что мне не нужна такая забота! — перебила его девушка, и ее голос зазвенел от ярости. Джек вздрогнул. Кажется, с выводами он поторопился. — Эшли, на дворе двадцатый век, а у тебя какие-то средневековые понятия, — успокаивающе проворковал мужчина. — Я безумно люблю тебя, а ты сопротивляешься и не даешь мне доказать тебе это. — Хороша любовь! — с горечью воскликнула Эшли. — Я представляла ее иначе. Джек и не думал, что она способна говорить с таким чувством. Его сердце заныло. — Ну ты же прекрасно понимаешь, что я не могу на тебе жениться, — с досадой пробормотал Говард. — Брак — это деловое мероприятие, между моей семьей и семьей моей невесты существует давняя договоренность… Не могу же я все разрушить! Подлец, какой подлец, шептал Джек. — Но мое сердце всегда будет принадлежать только тебе, Эшли, — продолжил Говард уже другим тоном. — Я буду любить тебя, и ты не будешь ни в чем нуждаться. Согласись, это очень хорошее предложение… Для такой, как ты… Раздался звонкий удар пощечины. Говард чертыхнулся, и Джек услышал звуки борьбы. Размышлять о том, насколько корректным будет его вмешательство, времени не было. Джек выскочил на дорогу. Хотя он был более-менее подготовлен к тому, какая картина сейчас предстанет перед ним, все равно кровь бросилась ему в голову, когда он увидел Эшли, бьющуюся в руках Говарда. Лицо мужчины покраснело от натуги, но он крепко держал девушку и явно намеревался сломить ее сопротивление. — Немедленно отпустите мисс Стентон! — выпалил Джек. Он был в такой ярости, что не остановился бы ни перед чем. — Эй, вас это не касается! — прикрикнул на него Говард, но Эшли отпустил. Вмешательство постороннего человека пришлось ему не по вкусу. Хью Говарду нужно было помнить о своей репутации. Если до ушей его невесты или ее отца дойдет эта история, ему несдобровать. — А, я вас знаю, — с облегчением пробормотал он, узнав в Джеке пациента. — Время для прогулки давно закончилось, вы должны быть в своей пала… Джек шагнул к нему, сжав кулаки, и Говард оборвал свою речь на полуслове. На Джека было страшно смотреть, и Говард понял, что ему пора уносить ноги. Они были одни в пустынной части сада, и ждать помощи было неоткуда. Говард рассчитывал именно на это, когда приглашал Эшли погулять, но сейчас его план обернулся против него… Кто мог знать, что у нее есть такой горячий защитник! — Если я еще раз увижу вас рядом с мисс Стентон, — с угрозой произнес Джек, — вы пожалеете о том, что родились на свет. И у Говарда не возникло ни малейшего сомнения, что так оно и будет. — В-вы все не так поняли! — выпалил он, стремясь хоть как-то спасти свою репутацию в глазах Эшли. — Мы с мисс Стентон просто прогуливались… Он посмотрел на девушку, надеясь, что она выручит его, подтвердит его слова. Но она даже не взглянула на него, и Говард понял, что игра проиграна. — Я вспомнил, у меня срочные дела, — сказал он неестественно бодрым голосом и, развернувшись, быстро пошел прочь. Оказавшись в безопасном месте, Говард перевел дух. Может ли он рассчитывать на то, что этот эпизод не дойдет до ушей его будущего тестя? Он знал, что на порядочность Эшли полагаться можно, однако кто гарантирует ему молчание этого воинственного типа? Не исключено, что он специально следил за ним, чтобы собрать компрометирующие сведения и впоследствии шантажировать его… Доктор Хью Говард очень удивился бы, если бы узнал, что Джек и Эшли забыли о нем, как только он скрылся из виду. — О, мистер Денвер, я так вам благодарна, — прошептала Эшли, даже не глядя на удаляющегося Говарда. Девушка удивлялась самой себе. Она не чувствовала ни раздражения, ни негодования, ни облегчения после своего чудесного спасения. Сейчас ее помыслами всецело владел страх. Что, если Джек посчитает ее коварной кокеткой, которая заманила порядочного мужчину в глубь сада, а потом вздумала пойти на попятный? Она была готова еще раз пережить домогательства доктора Говарда, но только не презрение Джека… — Не стоит благодарности, — смущенно улыбнулся Джек. — Этого мерзавца убить мало. Гнев больше не затмевал его разум, и вещи, от которых он до сих пор отмахивался, предстали перед ним во всей своей ужасающей отчетливости. Джек с мучительной тоской осознавал, что поторопился причислить себя к тем, кто навсегда разочаровался в любви. Он считал, что приобрел иммунитет к женским чарам и ни одно хорошенькое личико не заставит его сердце учащенно биться. Более того, он почти убедил себя в том, что Эшли Стентон значит для него не больше, чем произведение искусства — для истинного любителя… Как слеп он был! И вот наказание — запоздалое прозрение, раскаяние, злость на самого себя и полная растерянность. Что делать дальше? Вести себя как ни в чем не бывало? Разве он сможет? Объясниться в любви? Нет, невозможно даже представить себе… Да и не уверен он в том, что чувство, так внезапно охватившее его, зовется любовью… По крайней мере, с Сильвией у него все было по-другому. — Уже темнеет, пойдемте обратно, — тихо проговорила Эшли. — Вам пора отдыхать. Они медленно пошли по дорожке, не разговаривая и опасаясь взглянуть друг на друга, каждый во власти сомнений и заблуждений. Эшли не догадывалась о том, какая буря бушует в душе Джека, а он не знал о том, что ее сердце уже давно принадлежит ему. В тот вечер они скованно попрощались у дверей его палаты, страшась завтрашней встречи и одновременно желая ее… Дальше события развивались быстро. Он был свободен, одинок и несчастен. Она давно и страстно влюблена. Скромное венчание в местной церкви, небольшой семейный обед — и молодые отправляются на Тикариву, остров мечты, но не на медовый месяц, а на всю жизнь. Джек был тверд в своем желании поселиться где-нибудь вдали от цивилизации, в райском уголке, не испорченном индустриализацией и прогрессом, а Эшли слишком любила мужа, чтобы перечить ему в чем-либо. К тому же она и сама была не против жизни в тихом уединенном месте, рядом с любимым человеком. Вскоре у них родился Орландо. 5 Море лизало золотистый пляж, то налетая на него неистово, то ласково прикасаясь. Прибой выбрасывал на песок разноцветные ракушки, которые образовывали причудливый узор; иногда одинокий суетливый краб деловито шествовал куда-то; порой легкий ветерок чуть покачивал редкие деревья, встречавшиеся поблизости и изнемогавшие от зноя. Все было тихо до какой-то одуряющей неподвижности. Случайный прохожий, очутись он вдруг на этом пустынном пляже, подпал бы под чары острова и, забыв обо всем на свете, навсегда остался бы безмолвным его пленником, не имеющим силы продолжить свой путь. Хотя появление случайного прохожего в этих местах казалось совершенно невероятным. Думалось, что нога человека вообще никогда не ступала на эту землю, что и песок, и вода, и воздух так же девственны и чисты, как и в момент создания мира, что зловонное дыхание человеческого прогресса еще не донеслось до этой первозданной красоты. Тем не менее люди жили на этом благословенном острове. Если бы вы прошли немного по пляжу до пальмы, стоящей чуть поодаль от своих товарок, а затем свернули бы направо, то непременно увидели бы небольшое бунгало, которое очень хорошо вписалось в яркую красоту острова. Создавалось впечатление, что оно было не построено людьми, а само произросло на плодородной почве и являлось такой же правомочной принадлежностью острова, как птицы, деревья, песок и вода. Но дверь дома распахивалась, и вы могли убедиться, что самые настоящие люди из плоти и крови, а не какие-нибудь местные боги, сотворили это чудо. Ибо работа еще продолжалась: из дома выносили доски, краску, инструменты, и палящее солнце равнодушно наблюдало, как человеческие существа старались создать свой рай в этом райском уголке. Человеческих существ было трое: мужчина, женщина и мальчик. Все трое бронзово-загорелые, стройные, красивые и с такой очевидностью счастливые люди, что нельзя было не залюбоваться ими. Кожа женщины отливала тем коричневым оттенком, несвойственным белой расе, который сразу выдавал в ней уроженку солнечных островов, где женщины рано расцветают и рано увядают и где мужчины полны беззаботности и ленивой истомы. Ее муж был великолепным образчиком европеоидной расы. Высокий и стройный, широкий в плечах и узкий в бедрах, он являл собой тот замечательный тип мужественной красоты, который заставляет женские сердца во всех странах и континентах учащенно биться. Мальчик был очень похож на отца. Но его движения были отмечены необыкновенной пластичностью и грациозностью, северные черты лица смягчены южной нежностью и негой, в каждом его взгляде и повороте головы видна была та непередаваемая, чарующая прелесть, что отличала его мать. Хотя, впрочем, необходимо оговориться сразу — это был скорее не мальчик, а юноша, балансирующий на грани между вчерашним мальчишеством и завтрашней мужественностью: то веселый, задиристый щенок, кусающий всех подряд, то взрослый, созерцающий мир с подобающим достоинством. Нельзя было не восхищаться этой троицей, непонятно каким образом занесенной на чудесный остров. Эти люди, казалось, олицетворяли наивысшую красоту и гармонию, которая только возможна в этом мире. Для того чтобы нарисовать счастье, не нужна богатая палитра. Несколько светлых тонов, пара ярких красок — и вот оно перед тобой, искрится, сверкает, переливается радужным блеском. Маленький темноволосый мальчик бежит по пляжу. — Мама, смотри, я нашел рыбку! На потемневшей от солнца и песка маленькой ладошке лежит живое существо, судорожно вдыхающее смертельный для него воздух. — Отпусти ее, сынок, рыбке плохо. Она может умереть. Взмах руки — и освобожденная рыбка исчезает в море. — Орландо необходимо учиться в школе, общаться со своими сверстниками. — Нет. Мы вполне можем научить его всему сами. — Но мы никогда не заменим ему друзей, большой мир. — Нашему сыну не нужен большой мир. — Ты же не хочешь, чтобы он упрекнул тебя потом, что ты лишил его чего-то важного, как ты упрекаешь своего отца. — Я дал Орландо самое лучшее — свободу и красоту. — Главное — это право выбора, а ты отнимаешь его у своего сына. Первые рождественские праздники вне дома. Родители далеко, и притихший Орландо настороженно оглядывает незнакомых людей, которые наперебой утверждают, что знали его маму, когда та была совсем маленькой. Сухонькая старушка просит называть ее бабушкой, но Орландо пока не осмеливается. Зато у него появился лучший друг — Чарли, в школе они сидят за одной партой и все каникулы проводят вместе. У Чарли есть огромный пес Джим и замечательная старшая сестра Памела, в которую Орландо уже немного влюблен. Ему девять лет. Отец выходит в море и берет с собой Орландо. Шторм, и мальчику немного страшно. Но он старается не показать испуга, ведь это стыдно для тринадцатилетнего мужчины. Отец умело управляет их небольшой яхтой, а Орландо мечтает о том времени, когда вырастет и сам станет капитаном. На берегу стоит мать и с волнением всматривается в потемневшее небо. Ей и жутко, и радостно. Ни с чем не сравнимо чувство, когда она неожиданно замечает постепенно увеличивающееся беленькое пятнышко. Еще чуть-чуть — и вот уже ее дорогие мужчины сходят на берег: Джек, уставший и спокойный, и Орландо, полный восторга и энергии, готовый к новым подвигам и свершениям. Выпускной бал в университете. Вручение дипломов, взволнованные сокурсники, растроганные родители и родственники. Зачем ему образование на необитаемом острове? — Этот вопрос волнует тех, кто знаком с историей семьи Денвер. Но Орландо счастлив. Необходимости зарабатывать на кусок хлеба нет, он молод, красив, и с ним на бал идет красивейшая девушка курса, Андреа Декс. От перспектив захватывает дух. Наутро ссора с родителями. Джек требует, чтобы сын вернулся домой, Орландо хочет немного пожить в столице, Эшли безуспешно пытается уладить давно зревший конфликт. Но Орландо в конце концов уступает, и они возвращаются на свой необитаемый остров. Конечно, не совсем необитаемый. В северной части Тикаривы, где жили Денверы, действительно не было жителей, но на юго-востоке располагался небольшой городишко с кинотеатром и баром. Денверы редко ездили туда, разве что за провизией. Джек стремился отгородиться от всего мира, чтобы насладиться покоем и единением с природой. К тому же он продолжал свои научные изыскания, и природа вокруг доставляла ему богатейший материал. Он не мог пожаловаться на скуку и отсутствие дел. Постройка одного только дома заняла огромное количество времени! Джек был счастлив, а Эшли была счастлива рядом с ним. Орландо рвался в большой город, но ссориться с родителями не хотел. Остров был его домом, дорогим и незабываемым, но будущее манило юношу… Жизнь распорядилась по-своему. Утро выдалось на редкость безоблачным и солнечным. В последнее время часто штормило, и Эшли чувствовала себя неважно, но, кажется, погода прояснялась, и самочувствие улучшалось вместе с погодой. Джек и Орландо отправились за продуктами в южную часть острова, а Эшли решила искупаться в море. Вода приятно холодила разгоряченное тело, оно становилось легким и воздушным, исчезала усталость, уходила боль, так беспокоившая в последнее время. Наплававшись, Эшли легла на горячий песок, подставив солнечным лучам лицо, с наслаждением впитывая в себя тепло. Одиночество не тяготило ее. Ей так хотелось отдохнуть от каждодневных забот и тревог, так хотелось не принимать никаких решений, не вставать на чью-либо сторону в бесконечных спорах между мужем и сыном. Эшли просто отдыхала… Вернувшиеся через несколько часов Джек и Орландо, пыльные и уставшие после долгой дороги, сразу отправились купаться. Орландо нетерпеливо бросился к воде, но Джек немного помедлил, как будто что-то мешало ему последовать за сыном. Он огляделся по сторонам. Женская фигурка, распростертая на песке, лежала в такой неестественной позе, что Джон не сразу понял, кто это. — Эшли! Крик отца привлек внимание Орландо. Он увидел, как тот торопливо побежал куда-то в сторону, и в одно мгновение осознал, что случилось что-то ужасное и непоправимое, что-то невыразимо больное и отвратительное. Острая сердечная недостаточность. Если бы медицинская помощь была оказана своевременно, Эшли Денвер можно было бы спасти… Джек с трудом понимал, что говорят ему эти люди в больнице Тикаривы, куда он отвез Эшли. Орландо известил родственников, и они потихоньку подъезжали, кто в слезах, кто с непробиваемым спокойствием на лице. Почти все с откровенной неприязнью глядели на Джека. — Если бы они жили в городе, а не в какой-то Богом забытой дыре, врачи могли бы успеть. Эта фраза, сказанная вначале осторожным шепотом, повторялась все громче и громче, пока наконец весь приемный покой не наполнился зудящими, жалящими словами, убивающими на месте, уничтожающими не тело, но душу, отравляющими каждую минуту существования. Потом были похороны. Окаменевшее лицо Джека надолго запомнилось всем присутствующим. — Все-таки он очень любил ее, ему сейчас тяжело, — говорили сердобольные друзья. — Она любила его сильнее. Ей, слава богу, сейчас легче, — говорили друзья озлобленные. Джек не слышал ничего. Его мир разлетелся на осколки. Все вокруг рухнуло, а он стоял среди развалин и с ужасом понимал, что жив, что теперь ему нести с собой эту муку, и нельзя ее ни сбросить, ни поделиться ею. Она всегда была рядом, заботливая и нежная, все понимающая и все принимающая, готовая выслушать и помочь. Он любил ее, но привычка постепенно загасила остроту чувств. Она была рядом, она родила ему сына, она была его женой, частью его обыденной жизни. А теперь ее не стало. Он чувствовал, что виноват. Не в ее смерти, а в том, что не сумел дать ей того счастья, которого она заслуживала… Утром все так же вставало солнце и пели птицы, иногда шел дождь, порой бывали ураганы, море по-прежнему блестело лазурными красками. Просто не было ее. «…Вначале было тяжело, но с тех пор, как мы уехали с Тикаривы, стало немного легче. Отец по-прежнему мрачен, но теперь с ним хотя бы можно разговаривать. Я понимаю, что он очень страдает после смерти мамы, но надеюсь, что переезд в Штаты пойдет ему на пользу. Здесь все совершенно по-другому: люди постоянно куда-то торопятся, каждый занят делом. Столько машин в один день я не видел за всю свою жизнь. Иногда неприятно чувствовать себя неловким провинциалом, впервые попавшим в большой город. Но, кажется, никто особо и не обращает внимания на тебя и твое поведение. Здесь никто тебя не знает и, пожалуй, это к лучшему. На следующей неделе отец заканчивает свои дела, и мы едем к его родным. Оказывается, в Чикаго у нас куча родственников. Родители отца, его сестра, ее дети. Не могу сказать, что меня очень тянет с ними общаться, а уж что касается отца, так он вообще не хочет туда ехать, но его мама настаивает, и он не может ей отказать. Несомненно, им всем любопытно будет на меня посмотреть. По поводу работы я еще ничего не решил. Отец считает, что мне следует немного подождать. Скорее всего, я так и поступлю. Как просто все было на Тикариве! А здесь надо все время о чем-то думать, прикидывать, рассчитывать. Все озабочены только тем, как бы заработать деньги. Мне это противно… Но в городской жизни есть несомненные преимущества — видел бы ты местных девушек. Не все они, конечно, красавицы, но очень отличаются от наших. Без ложной скромности могу сказать, что пользуюсь определенной популярностью — со мной, например, только за один вчерашний день на улице заговорили три девушки, а одна назвала симпатягой. Так смешно. Поподробнее напишу в следующем письме — пришел отец и зовет меня. Передавай привет всем нашим, особенно Андреа. Скажи ей, что я по ней скучаю. Всегда твой,      Орландо». 6 Роскошный автомобиль медленно подъезжал к длинному дому из красных продолговатых кирпичей. Стояла осень, и уже почти все деревья были без листьев, но огромный ухоженный парк все равно произвел на Орландо неизгладимое впечатление. Ровные, посыпанные мелким гравием дорожки, высаженные в один ряд кустарники, аккуратные газоны, плод многолетних усилий садовника, одинаковые деревянные скамейки. Сколько труда было вложено в каждую клумбу! В таком парке, наверное, страшно гулять просто так. Непременно нужен какой-нибудь торжественный повод, чтобы чинно пройтись по этим дорожкам… Джек казался очень напряженным, и его волнение передалось Орландо. Что же произошло у отца с родными, если он так не желает с ними общаться? Неужели возвращение в родной дом настолько ему неприятно? Вопросы вертелись у Орландо на языке, но задавать их он почему-то не решался. На Тикариве отец был близким и родным, и Орландо не колебался бы ни секунды, если бы хотел спросить его о чем-то, но в Америке все странным образом изменилось. По мере приближения к поместью Денверов Джек все больше замыкался в себе. Порой Орландо казалось, что он видит перед собой совсем другого человека, постороннего и незнакомого. В чем была причина такой перемены? Тоска по матери? Или же во всем была виновата эта страна, где гонка за деньгами не прекращалась ни на минуту? Орландо хотел как можно скорее познакомиться с родными отца, чтобы понять наконец, что происходит и как ему себя вести… Машина остановилась у парадного входа. Потемневшие от времени ступеньки вели к массивной двери, которая сейчас была широко распахнута. На ступеньках их ожидала настоящая делегация. Невысокая седеющая женщина, всхлипнув, бросилась к Джеку и прижала его к груди. Чуть впереди стоял полный господин с багровым лицом, в котором Орландо с трудом угадывал семейные черты Денверов — серые глаза, нос с горбинкой, мужественный овал лица. Родители отца были, несомненно, потрясены встречей, да и сам Джек выглядел не менее взволнованным, чем они. Орландо почувствовал неловкость. Встреча с этими людьми ничего не значила для него. Ему только предстояло познакомиться с ними и, может быть, полюбить их, но сейчас ему было не по себе. Положение ухудшало еще и то, что про него все забыли. Все глаза были устремлены на Джека, и Орландо ощущал себя лишним. Захотелось развернуться и удрать в спасительную мглу парка за спиной, но приходилось терпеливо ждать, когда Денверы насладятся общением со своим блудным сыном и обратят внимание на его наследника. — Господи, как ты похож на Джека. Это что-то потрясающее. Моложавая женщина, робко выглядывавшая из-за плеча мужчины, который горой стоял у нее на пути, наконец-то заговорила с Орландо. Как по команде, все посмотрели в его сторону. Джек Денвер очнулся и понял, что забыл рассказать о самом главном. — Орландо, мой сын, — пробормотал он. — Твой сын? В голосе Присциллы Денвер, матери Джека и бабушки Орландо, прозвучало неприкрытое удивление. — Простите, я ничего не писал вам о нем… — смутился Джек. Его редкие письма родителям могли бы послужить образцом лаконичности. Он всегда с неохотой брался за бумагу и ручку, и Присцилла напрасно ждала от сына откровений. Джек едва рассказывал о себе, предпочитая отделываться общими фразами о том, что у него все хорошо. Даже о своей свадьбе с Эшли он упомянул лишь вскользь. Джек прекрасно знал, что его консервативному отцу может прийтись не по вкусу его женитьба на девушке-островитянке. Он не желал, чтобы его отношения с Эшли обсуждались. Джек ревниво оберегал свое счастье. Он получал от Присциллы толстые, обстоятельные письма, а сам посылал коротенькие записочки. Он не написал даже о рождении Орландо и только сейчас понял, как это было жестоко… Безграничное удивление родственников сменилось восторгом. У Джека есть сын! Охи и ахи заполнили все воздушное пространство. Орландо целовали, обнимали, теребили, и он совершенно запутался в тетях, дядях, сестрах, племянниках и прочих родственниках. — Извини, сынок. Действительно, как-то глупо получилось. Мне следовало им написать заранее, что мы приедем вдвоем. Хотя они могли бы догадаться, что у меня есть ребенок… — несколько скованно объяснил Джек, когда они остались одни. Ему было стыдно перед сыном. Они сидели в комнате, отведенной Орландо. Как и все в доме, она была роскошной. Больше всего Орландо понравились окно во всю стену и огромная кровать. — Не переживай, пап, — махнул рукой Орландо. — Можно подумать, что так все было задумано. По крайней мере, все повеселились… Как ни странно, Орландо был настроен великодушно. Он привык не сомневаться в поступках отца, и раз Джек решил ничего не писать родителям о нем, значит, так было нужно. Тем более не время сводить счеты, когда речь идет о долгожданном воссоединении семьи. Вечером состоялся торжественный банкет. Все родственники собрались в парадном зале, который был размером с их бунгало на Тикариве, и стали заново знакомиться. Орландо начинал потихоньку ориентироваться среди своей многочисленной родни. Итак, первый, конечно же, дедушка Денвер. Уже немолод, но представителен. Отец будет выглядеть точно так же лет через двадцать, разумеется, при такой же невоздержанности в еде. Хотя, глядя на подтянутую фигуру Джека, в это невозможно было поверить. Орландо ловил себя на том, что невольно ищет черты сходства между собой и Денвером-старшим. Выходило, что все мужчины в этой семье были друг на друга похожи — сероглазые и темноволосые. Миссис Присцилла Денвер, бабушка. Орландо было тяжело называть ее так. Слишком сдержанная и серьезная, она вызывала в нем благоговение. Орландо ни секунды не обманывался по поводу того, кто является главой семьи Денвер. Конечно же, несгибаемая Присцилла. Впрочем, и у нее имелись свои слабые стороны, в первую очередь ее безграничная любовь к сыну. Она несколько раз называла Орландо Джеком, что очень смущало его. Присцилла явно страдала вдали от сына, и Орландо было искренне жаль ее. Риа Беггз, сестра Джека. Замужем за неприятным толстым типом, Питером. Именно она первая обратила на Орландо внимание во время памятной парадной встречи у подъезда, заслужив тем самым его горячую симпатию. С Риа было просто. Она не отличалась красотой, но было в ее облике нечто подкупающее, что делало ее похожей на мать, женщину во многих отношениях примечательную. У Риа было трое маленьких детей, с которыми Орландо подружился в первый же день. Питер Беггз, муж Риа. Сразу было ясно, что этот тип совершенно не обрадовался приезду Джека и Орландо. Он даже не потрудился скрыть свою враждебность, и Орландо все время ощущал на себе его тяжелый взгляд. «Дядя Питер» вызывал у Орландо отвращение. На его губах постоянно блуждала мерзкая улыбочка, а его маленькие глазки излучали презрение. К тому же Питер Беггз слишком часто прикладывался к бутылке, и это вызывало неодобрение у всех членов семьи. Со временем выяснилось, что Питер занимает солидный пост в компании Джона Денвера-старшего. Возвращение сына и основного наследника вполне могло разрушить его честолюбивые планы. Следующим шел Рональд Блекмур, кузен Джека. Забавнейшая личность — маленький, кругленький, на кривых коротеньких ножках, но неутомим до изнеможения. Он первым спускался в столовую завтракать, последним ложился спать. Своей кипучей энергией Рональд словно компенсировал недостатки своей внешности. Впрочем, его непривлекательный внешний вид не помешал ему жениться на настоящей красавице… Алисия Блекмур, его жена, была женщина редкостной красоты. Рядом с ней Рональд выглядел еще смехотворнее, и каждый, кто был с ними знаком, задавался вопросом, как ему удалось подцепить такую сногсшибательную женщину. Это было бы понятно, если бы Рональд Блекмур был миллионером. Но его финансовое благополучие целиком и полностью зависело от Джона Денвера-старшего. Алисия, с ее бездонными глазами, чувственными губами и роскошной фигурой, в два счета нашла бы себе кого-нибудь побогаче. Но она выбрала Рональда, и тот раздувался от гордости, когда представлял ее своим знакомым. У Орландо миссис Блекмур вызывала противоречивые чувства. С одной стороны, она была взрослой замужней женщиной, намного старше его. Он был с ней так же вежлив, как с Присциллой или Риа. Но, с другой стороны, он никогда не забывал о том, как она красива. Особым опытом в обращении с женщинами Орландо похвастать не мог, и это двойственное отношение к жене его двоюродного дяди угнетало молодого человека. Были в доме и маленькие дети, с которыми Орландо было не в пример легче, чем со взрослыми. Орландо умел делать самые невероятные с точки зрения обычного городского ребенка вещи и быстро стал кумиром малышей. Но не только с родственниками приходилось знакомиться Орландо. В доме Денверов постоянно находились посторонние люди — друзья, знакомые, соседи. Она проявляли живой интерес к Джеку и его сыну. Их забрасывали вопросами, которые не всегда были им по душе. Порой Орландо хотелось ответить резко, но он смотрел на отца и точно так же, как он, смирял порывы своей души. Нелегко приходилось Орландо в то время. Он привык к спокойствию и тишине, и светский образ жизни Денверов действовал ему на нервы. Теперь он понимал, почему отец сбежал на Тикариву от всей этой суеты. Иногда по ночам Орландо долго не мог уснуть. Он лежал с открытыми глазами, мучительно прислушиваясь и желая уловить знакомый шум прибоя. Ему хотелось распахнуть ставни и вдохнуть свежий морской воздух, но, когда он подходил к окну и отдергивал шторы, его ожидало разочарование. Родной океан с шумом нес свои воды за тысячи километров от него… Интересно, скучает ли отец по Тикариве, думал Орландо, или он счастлив здесь, где ничто не напоминает ему о нашей потере? Поговорить с Джеком по душам Орландо не решался. От былых доверительных отношений отца и сына не осталось и следа, и Орландо уже сомневался в том, что он когда-нибудь станет своим в этом доме. Но время шло, Орландо привыкал, и даже отчужденность отца перестала казаться ему странной… Джек и Орландо наслаждались цивилизованной жизнью. Почти каждый вечер они выезжали к многочисленным знакомым Денверов. Джек словно задался целью представить своего сына всему Чикаго, и безусловный успех Орландо не мог не радовать его. Они повсюду вызывали интерес. Жизнь на Тикариве казалась друзьям семьи увлекательной и романтичной, а сам Орландо, выросший вдали от цивилизованного мира, почти что Тарзаном. Женщины были без ума от Орландо, и если бы он умел правильно толковать все те многозначительные вздохи, улыбки и ужимки, которыми они его наперебой награждали, он бы завел себе подружку в первую же неделю своего пребывания в доме деда. Но Орландо и в голову не приходило, что женщины способны так настойчиво добиваться его внимания. Их интерес льстил ему, но не больше, и светские львицы искренне досадовали на его наивную недогадливость. Однако Орландо был вовсе не так наивен и бесхитростен, каким его посчитали разочарованные дамы. Сын Джека Денвера и Эшли Стентон слишком тонко чувствовал красоту, чтобы поддаваться на затасканные уловки. Глубокое декольте, напудренные щеки и изящно подведенные глаза не кружили ему голову. Острый взгляд Орландо безошибочно отделял прекрасное от уродливого, подлинное от фальшивого, и чем больше он присматривался к своим новым приятельницам, тем отчетливее видел, как они далеки от истинной красоты. Тем более что у Орландо было с чем сравнивать. Алисия Блекмур, пленительная, волнующая, сказочно прекрасная Алисия, днем и ночью напоминала ему о том, что природа в состоянии творить чудеса. Вначале Орландо просто любовался Алисией, мимикой ее выразительного лица, ее огромными глазами, которые меняли цвет в зависимости от освещения, становясь то прозрачно-голубыми, то насыщенно синими. Ему нравились ее пышные темные волосы, уложенные в изысканную прическу или распущенные по плечам. Он восхищался ее грациозными движениями и мелодичным голосом, фарфоровой кожей и пленительной улыбкой… В те дни Алисия часто пренебрегала своими светскими обязанностями и оставалась дома. Она брала книгу потолще и устраивалась в мягком кресле у камина. Она подгибала под себя ноги и делала вид, что не замечает ничего вокруг. Распущенные густые волосы скрывали ее личико от всего мира. Такой естественной, милой и домашней она нравилась Орландо больше всего. Он любил сидеть на диване напротив, листая журнал или разговаривая вполголоса с кем-нибудь из детей Риа. Это не вызывало ни у кого подозрений: Денверы часто собирались в гостиной и занимались своими делами. Кто мог обвинить Орландо в том, что он специально ищет уединения с женой своего двоюродного дяди? Никто, потому что, кроме Орландо и Алисии, в гостиной всегда кто-нибудь был — Риа со своим вязаньем, или дети, или даже Джон Денвер-старший с газетой. Орландо был уверен, что ничего невиннее этих семейных сборищ быть не может, и искренне наслаждался, время от времени поглядывая на Алисию. Он не сомневался, что никто ничего не замечает, и не находил в своих действиях и мыслях ничего предосудительного. Зато у Алисии Блекмур было другое мнение. Она ловила на себе красноречивые взгляды Орландо и черпала силу в его восхищении. Как давно она не испытывала ничего подобного! Такая женщина, как она, рождена для любви, а не для скучного прозябания в лоне семьи, и, хотя Алисия ни на секунду не забывала о необходимости быть осторожной, она не собиралась отказываться от Орландо. Алисия Блекмур считала себя женщиной интересной, незаурядной, все повидавшей и испробовавшей, ничего больше в жизни не желающей. Признания в любви она начала получать в тринадцать лет, и с тех пор их поток не ослабевал. Стоит ли удивляться тому, что заезженные фразы перестали вызывать у нее душевный трепет? Алисии казалось, что ничто и никто не в состоянии нарушить ее спокойствие. Даже возвращение Джека Денвера, про которого ходили разные нелепые слухи и в которого она, кстати, была когда-то влюблена, ничуть не взволновало ее. Блудный наследник устал от жизни на острове и решил потребовать свою долю? Вполне естественный поступок. Конечно, немного жаль Ронни, ведь в таком случае ему достанется гораздо меньший кусок от наследства Денвера-старшего, но тут уж ничего не поделаешь. Алисия ловила себя на мысли о том, что ей совершенно не любопытно посмотреть на Джека. Каким он стал за эти двадцать с лишним лет? Какая разница… Но когда Алисия увидела Орландо, потерянно и в то же время задиристо оглядывающегося по сторонам, увидела, как он похож на Джека и насколько он лучше Джека, она почувствовала, как забилось сердце, и поняла, что очередное лето с родичами мужа может стать не таким нудным и бесцветным, как обычно. Алисия принялась за дело. Ей не было равных в искусстве соблазнения. Правда, с Орландо она не могла действовать в открытую. Во-первых, она старше его и должна быть особенно осторожна. Кто знает, не покажется ли она этому красавчику старой и неинтересной. Во-вторых, он сын Джека, а значит, должен быть таким же непримиримым пуританином, для которого мораль — не пустой звук. Ну а в-третьих, неплохо бы вспоминать иногда о том, что она замужем. Каким бы тюфяком Рональд ни выглядел, были вещи, которых он не потерпит. Можно только догадываться, что он предпримет, если она станет на его глазах соблазнять Орландо… Нет, бросать вызов всем Денверам Алисия не хотела. Слишком уж шатко ее собственное положение. Уже более двадцати лет она — миссис Блекмур, а уверенности в будущем все равно нет. Однако в распоряжении красивой женщины есть множество других ходов. Ей незачем прибегать к откровенному кокетству. Изящная одежда, соблазнительно подчеркивающая достоинства ее стройного тела и умело скрывающая некоторые возрастные недостатки, духи, обволакивающие душу и тело, томные глаза, редкие касания рукой, вздохи. Что еще нужно для того, чтобы завлечь неопытного мальчика? Алисия видела, с кем имеет дело, и старалась не перегибать палку. Еще не хватало, чтобы он отшатнулся от нее, как от распутной женщины. От сына Джека Денвера вполне можно ожидать поступка в таком духе. Алисия продвигалась вперед крохотными шажками, и никто, включая Орландо, не догадывался о том, что тигрица вышла на охоту. Продуманная тактика Алисии принесла первые плоды, когда Орландо вдруг почувствовал странное предубеждение против ее мужа. Толстяк Рональд, который раньше казался таким смешным и забавным, стал раздражать его. Как он вообще посмел поднять глаза на такую женщину, как Алисия? Невозможно было представить себе более нелепую пару, и все-таки они были женаты более двадцати лет. Орландо так и подмывало спросить у отца, в чем тут секрет, но он вовремя останавливался. Ни к чему Джеку знать, что его интересует миссис Блекмур. А она интересовала его все сильнее с каждым днем. Орландо начал задумываться о том, что у такой красивой женщины не может быть возраста, и совершенно неважно, сколько ей лет — двадцать, тридцать, сорок. Она слишком очаровательна, чтобы принимать во внимание такие пустяки! И слишком несчастна… Видя меланхоличное лицо Алисии, любой бы подумал, что эта женщина страдает, и попытался бы утешить ее. Орландо жаждал вернуть улыбку на прелестные губы Алисии, однако не мог придумать, как это сделать. Не оскорбится ли она, если он попробует как-то развлечь ее? Уместно ли ему пригласить ее в театр или ресторан? Элементарные вопросы, на которые любой его сверстник в Чикаго ответил бы, не задумываясь, ставили Орландо в тупик. Он мучительно переживал из-за своей неопытности и нерешительности. Насколько проще все было дома! В его отношениях с Андреа все было ясно с самого начала. Они вместе учились и были скорее друзьями, чем возлюбленными. Конечно, с Андреа было очень приятно целоваться, и Орландо льстила ее слава общепризнанной красавицы, но никакого смущения или трепета он не чувствовал. С Алисией все было по-другому. Он краснел как подросток, стоило ей лишь заговорить с ним. В каждом невинном слове ему чудилась насмешка, намек на его состояние, и Орландо старался как можно меньше разговаривать с Алисией. Зато отказать себе в удовольствии наблюдать за ней он не мог, и по вечерам он долго ворочался в постели, вспоминая ленивую усмешку на ее чувственных губах, складки платья, в которых то и дело мелькала обнаженная нога, великолепную линию груди… Орландо бросало в жар от таких воспоминаний. Он сминал простыни, не находя себе места, и шум прибоя больше не звучал у него в ушах. 7 Кэролайн Паркер больше всего на свете не любила эти обязательные ежегодные визиты к Денверам. Что с того, что ее родители очень дружны с Джоном и Присциллой? У нее нет друзей в этом доме, и две недели, что ей приходилось проводить у Денверов каждый год, становились настоящим испытанием. Дети Джона и Присциллы были намного старше ее, а внуки слишком малы, чтобы составить достойную компанию, и Кэрри отчаянно скучала. К тому же на ее долю выпадало немало насмешек со стороны старших. Особенно усердствовал Питер Беггз. Кэролайн терпеть не могла, когда ее выставляли глупой маленькой девочкой, а Питер намеренно издевался над ней. «Тебе еще рано слушать такие разговоры, Кэрри, малышка» или «не забывайте, что здесь находятся дети». Дети! В этом году ей исполнилось двадцать, и если Питер Беггз вздумает повторить свои пошлые шуточки, ему не поздоровится! Но как бы Кэрри ни храбрилась, ехать к Денверам ей ужасно не хотелось. Улыбайся всем подряд, делай то, что скажут, ни одной подруги, чтобы посплетничать от души, и ни одного молодого человека, чтобы пофлиртовать. Кошмарно! А если вспомнить о том, что Джон Денвер собирался праздновать в этом году юбилей, то эти две недели вполне могли растянуться на месяц-другой. О, она отлично знает эти сборища! Начнут обсуждать дела, контракты, возможности и перспективы, и никто не подумает о том, что она изнывает от скуки. Правда, на этот раз ее поджидал небольшой сюрприз. Мама, едва пряча довольную улыбку, сообщила, что в этом году все будет иначе. — Знаешь, Кэрри, в родительский дом вернулся старший сын Денверов, Джек! Кэролайн хмыкнула. На одного скучного взрослого больше. Хорош сюрприз! — И он привез с собой сына, — продолжала миссис Паркер. — Примерно твоих лет… Слышать многозначительный тон матери было противно, но скрыть свой интерес — невозможно. — Джек ничего не писал родителям о сыне, так что для Денверов его приезд стал полной неожиданностью. — Наверное, это внебрачный ребенок, — спокойно предположила Кэролайн, вызвав тем самым бурю негодующих возгласов со стороны матери. Но что бы она ни думала относительно Орландо Денвера, Кэрри не могла не почувствовать волнения, когда их автомобиль проехал кованые ворота парка Денверов. Молодой человек, рожденный на тропическом острове, должен обладать примечательной внешностью, и богатое девичье воображение Кэролайн рисовало ей один роскошный портрет за другим. Таким образом, когда она встретилась с Орландо лицом к лицу, она была достаточно подготовлена к чуду и романтически настроена. Увидела она его впервые на следующий день после приезда. Высокий темноволосый молодой человек спускался по лестнице, явно не в духе, но самое мрачное выражение лица не могло его испортить. Кэрри почувствовала, как земля уходит из-под ног. Она в жизни не видела таких красивых мужчин. Великолепно сложенный, с неожиданно светлыми глазами и непередаваемо чарующей улыбкой. Все, что она намечтала себе по дороге к Денверам, оказалось жалкой подделкой по сравнению с головокружительной реальностью… — Привет, меня зовут Орландо, — пробормотал молодой человек, небрежно кивая Кэрри. — Кэролайн, — прошептала она в ответ, не будучи уверена в том, что он услышал ее. Прекрасное видение умчалось прочь. Кэрри даже решила, что грезит. Разве такая красота может существовать на самом деле? Но потом, понаблюдав за завтраком, как видение с аппетитом уплетает омлет с сыром и гренки и весело подшучивает над Рональдом, вечным козлом отпущения в этой семье, Кэрри убедилась, что это живой человек, мужчина из плоти и крови, а вовсе не плод ее больного воображения. И зачем ему такая красота? Зачем ему эти глаза, волосы, кожа? Почему кому-то дается все, а кому-то почти ничего? Горестны были мысли Кэролайн, разглядывавшей себя в зеркале в тот день. Я вполне могла бы быть и повыше, и потоньше, иметь волосы погуще, ресницы подлиннее. Как приятно быть неотразимой красавицей. Например, такой, как миссис Блекмур. Ты заходишь — и все мужчины вокруг не замечают больше никого, ты — королева бала и хозяйка сердец, неприступная и нежная, способная убить одним взглядом или вознести на вершину блаженства. Вместо блистательного образа, нарисованного Кэрри, из зеркала на нее смотрела невысокая девчонка с волосами того неопределенного оттенка, который мама гордо называет темно-русый, с серо-зелеными глазами (вроде тоже светлые, как у Орландо, но какая огромная разница!). Черты лица не уродливые, но и не красивые, фигура не стоит особого внимания. Мимо такой пройдешь на улице и обернуться вряд ли захочешь… Кэрри была готова разрыдаться от жалости к самой себе. Она и раньше знала, что не относится к первым красавицам, но всегда казалась себе довольно симпатичной девушкой. Теперь, глядя на Орландо, девушка проклинала природу, не наградившую ее сверхкрасотой, которая заставляла бы мужские сердца учащенно биться. Красотой, способной вскружить голову Орландо Денверу с первого взгляда. Кэролайн влюбилась. Впервые в жизни, навсегда и неистово. Она видела только Орландо, думала только об Орландо и говорила бы только об Орландо, если бы отважилась на это. Ей было интересно все, связанное с ним, и лишь природная скромность удерживала ее от расспросов. Первые несколько дней Кэрри ног не чуяла под собой. Величайшим счастьем для нее было перекинуться с Орландо парой слов. Собственное отражение больше не казалось ей отвратительным, и Кэролайн с замиранием сердца думала о том, что же будет дальше. Но дальше ничего не было. Орландо с симпатией поглядывал на Кэролайн, но так как девушка была неразговорчива, а Орландо не владел искусством светской болтовни, то их общение длилось не дольше пяти минут в день. Вскоре для Кэрри стало очевидно, что хотя он не избегает ее общества, но и не стремится к нему. А еще очевиднее было то, что для Орландо она значит не больше, чем кошка, мирно спящая в гостиной на диване. И дело было не только в ее недостатках или достоинствах. Кэрри осознала, что в жизни Орландо есть другая женщина… По ночам Кэрри часто плакала, отчего с утра вставала с покрасневшими глазами и опухшим лицом. Она больше не строила смелых планов по покорению Орландо. Разве у нее мог быть хотя бы один шанс против миссис Блекмур? Раньше Кэролайн всегда восхищалась красотой этой женщины, хотя сама Алисия ей не нравилась. Слишком манерна и самовлюбленна. Девушке даже в страшном сне не могло присниться, что когда-нибудь она будет считать ее своей соперницей. Какой бы красавицей ни была Алисия Блекмур, она была на двадцать с лишним лет ее старше и замужем. Но теперь Кэролайн ясно видела, что красота Орландо нашла отклик не только в ее сердце. Миссис Блекмур, эта солидная замужняя дама, тоже положила на него глаз! Кэрри догадалась обо всем гораздо раньше самого Орландо. Алисия кидала на Орландо такие взгляды, что тяжело было не понять! Девушка удивлялась лишь тому, что никто, кроме нее, не видит этого безобразия. Любовь сделала ее необыкновенно проницательной, и уши Кэролайн пунцовели каждый раз, когда она становилась свидетельницей какой-нибудь вольности со стороны миссис Блекмур. А вольностей было немало. Алисия умудрялась сделать так, что даже самые невинные фразы звучали в ее устах провокационно. Конечно, когда ее не мог услышать никто, кроме Орландо. Кэрри была не в счет. Скрываться от девушки Алисии в голову не приходило, и буквально за неделю Кэролайн возненавидела эту женщину. Единственное утешение Кэрри заключалось в том, что Орландо любил играть в теннис, а достойным противником в доме была только она: остальные были либо слишком заняты, либо просто не умели. Эти дневные игры доставляли Кэрри ни с чем несравнимое удовольствие. Она никогда не думала, что теннисом можно наслаждаться до такой степени. Орландо был рядом, что-то кричал ей, улыбался, иногда проигрывал ей; после они вместе пили сок и обсуждали игру. Это были незабываемые дни, наполненные светом первой любви. Не сознавая того, Кэрри создавала вокруг себя особую атмосферу. Ее чувство невольно пробуждало весну в самых черствых сердцах, и даже у Питера Беггза не поворачивался язык насмехаться над Кэрри. Она была так молода и непосредственна, а ее любовь так естественна, что любому бы захотелось вернуться в беззаботные дни юности. Алисия первой раскусила Кэрри. — У твоего сына появилась преданная поклонница, — с усмешкой сообщила она Джеку, когда они сидели на открытой террасе за чашкой кофе. Орландо и Кэрри были во внутреннем дворике, который отлично просматривался с того места, где находились Джек и Алисия. Молодой человек что-то объяснял, Кэролайн слушала его, затаив дыхание, и сразу бросалось в глаза, что ее больше интересует рассказчик, чем сам рассказ. — У них сейчас самое время для любви, — задумчиво откликнулся Джек. Алисия нахмурилась. Сам того не зная, Джек наступил ей на больную мозоль. — Ты хочешь сказать, что для нас это время уже прошло? — спросила она колко. Джек удивился. Конечно, он не имел в виду ничего подобного, но для двух молодых существ так естественно тянуться друг к другу… — По-моему, любовь может вспыхнуть в любом возрасте, — продолжала Алисия, не сводя глаз с Орландо и Кэролайн. Странные нотки в голосе Алисии насторожили Джека. На что она намекает? О, он не забыл, как много лет назад, когда он приехал в Чикаго со своей первой женой, Алисия пыталась соблазнить его. Она сама тогда совсем недавно вышла замуж за Рональда, и ее поведение привело Джека в ярость. Неужели Алисия до сих пор питает какие-то иллюзии? — Мы с тобой свое отлюбили, — холодно заметил он. — Всему свое время. Сейчас главное — семья, ответственность. А чувства надо оставить им. Он кивнул на Кэрри и Орландо. Лицо Алисии исказила гримаса. Бесчувственный камень, вот кто такой Джек Денвер. Она уже убедилась в этом когда-то. Глупо рассчитывать на то, что за эти годы что-то изменилось. Он по-прежнему бежит от страсти как от чумы и признает лишь освященные Богом и людьми узы. Наивный! Если бы он только знал, чего он себя лишает… — То есть ты поставил на любви крест? — поинтересовалась Алисия с самым невинным видом. Джек дернул подбородком, но ничего не ответил. Рассуждать с Алисией Блекмур о любви казалось святотатством. Эта женщина вряд ли понимает значение этого слова. Душевный трепет ей незнаком… Джек вспомнил об Эшли. Она бережно хранила воспоминание о нем, несмотря на то, что он женился на Сильвии. Она ни на что не рассчитывала и ни к чему не стремилась, а просто любила его, просыпаясь каждое утро с мыслью о том, что им не суждено быть вместе. Может ли Алисия представить себе это? — Я больше не думаю о любви, — вздохнул Джек. — Можешь мне поверить, ее было в моей жизни предостаточно… — Любви не бывает слишком много! — с чувством воскликнула Алисия. Да, усмехнулся он про себя. Любви в твоем понимании. Но удовлетворять телесное желание и любить по-настоящему — две разные вещи. — Я не хочу говорить об этом, — сдержанно сказал Джек. С тобой, добавил он про себя. Алисия повернулась и пристально посмотрела на Джека. Хорош, была вынуждена признать она. Все еще удивительно хорош. Упрямая линия рта, серьезный, проницательный взгляд, сильные, загорелые руки — Джек Денвер был мужчиной до мозга костей. Если бы он вернулся один, а не привез с собой Орландо, я бы непременно заинтересовалась им, подумала Алисия, на секунду забывая о том, что только что называла Джека бесчувственным. Но веселые крики за окном привлекли ее внимание, и она отвела глаза. К Орландо и Кэролайн присоединились дети Риа, и они все вместе пытались поймать кошку, которая бегала по двору. Еле заметная улыбка тронула губы Алисии. Сходство Орландо с отцом было поразительным. Она словно вернулась на много лет назад, когда впервые познакомилась с Джеком, таким же юным и энергичным. Но было в сыне нечто, что напрочь отсутствовало в отце. При всей своей привлекательности Джек Денвер оставался потомком пуританских переселенцев из Англии, сдержанным, замкнутым и немного чопорным. Тяга к романтике, заставившая его покинуть родной дом, была спрятана глубоко к его душе, и в Америке Джек Денвер ничем не отличался от других представителей своего круга, с которыми Алисия привыкла общаться. Другое дело Орландо. В его теле чувствовались жар солнца и мощь океана, нежность утреннего бриза и страстность тропической ночи. Он был вполне воспитан и образован, этот очаровательный мальчик, но в то же время в нем ключом била первобытная сила, которую сотни лет цивилизации почти истребили в современных мужчинах. Алисия поймала себя на мысли, что ей очень хочется посмотреть на мать Орландо. Женщина, которая родила такого мужчину, должна быть необыкновенной… — Расскажи мне о своей жене, — попросила она Джека. — О матери Орландо. — Зачем? — вырвалось у него. Алисия сегодня преподносит один сюрприз за другим. Чем объяснить ее внезапный интерес? Джек покосился на нее. Алисия полулежала в легком плетеном кресле, глаза ее были устремлены вдаль. Прозрачная блузка складками расходилась на пышной груди, и у Джека вдруг пересохло горло. Невероятно соблазнительная женщина! Порочная и глупая, но знающая, как воздействовать на мужчину… Неужели она решила вновь испробовать на нем свои чары? — Эшли была чудесной, — нехотя ответил он. — Очень красивой. — Орландо похож на нее? — Не очень, — неуверенно ответил Джек. — Он больше похож на меня. Он всегда считал, что сын — его точная копия, и гордился этим. Но сейчас ему впервые пришло в голову, что и от Эшли Орландо унаследовал немало. Улыбка, взмах руки, поворот головы, привычка теребить прядь волос над левым ухом… Умение любить, в конце концов! — Она была очень нежной, женственной и серьезной, — сказал он, не понимая, что побуждает его рассказывать об этом Алисии. — Любовь никогда не была для нее развлечением. В этом Орландо похож на нее. Он может показаться легкомысленным, но он очень глубоко чувствует. Джеку хотелось уязвить Алисию, упрекнуть ее в том, что уж она точно не может похвастаться искренностью чувств. Тебе далеко до моей жены во всех отношениях, недвусмысленно говорил он. — После Эшли все женщины нагоняют на меня скуку, — с нажимом произнес он. — Неужели? — машинально откликнулась Алисия, внезапно понимая, в чем дело. Бедняга Джек! Он возомнил себе, что она покушается на его вдовство! Пусть не волнуется. Она не собирается соперничать с его покойной женой, этим образцом совершенства. Она даже не чувствует себя уязвленной его восхвалениями в ее адрес. Наоборот, она безумно рада, что именно Эшли родила Джеку Орландо. Сын такой матери должен знать толк в любви… — Пойду искупаюсь в бассейне, — небрежно бросила Алисия, меняя тему беседы. — Не хочешь со мной? Она встала с кресла и сладко потянулась, предлагая Джеку полюбоваться ее стройным телом. — Нет, — сухо проговорил он, все больше утверждаясь в мысли, что Алисия вознамерилась его соблазнить. — У меня много дел. — Жаль, — лицемерно вздохнула она. — Придется поискать себе другую компанию. Она спустилась во дворик и подошла к Кэролайн и Орландо, приглашая купаться их. Согласие было тут же получено, и вскоре дворик опустел. Джек посидел немного в одиночестве. Разговор с Алисией растревожил его. Да, ему уже сорок семь, и он отец взрослого сына, но разве его жизнь на этом закончилась? Он испытал горькое разочарование в любви и похоронил любимую женщину, но неужели его удел лишь терпеливо ожидать внуков? Такими мыслями Джек словно предавал Эшли, и он чувствовал себя виноватым. Нет, невозможно второй раз в жизни испытать такую любовь, но неужели никогда больше его сердце не забьется в радостном предвкушении счастья? Для Алисии разговор с Джеком имел свои последствия. Ее интерес к Орландо возрос стократ, и она поняла, что дальше ждать не в состоянии. Он был слишком хорош собой, слишком соблазнителен… Ничего не могло быть глупее промедления. Она провела хорошую подготовительную работу. Алисия видела по глазам Орландо, что ее обворожительная томность производит на него должное впечатление. Пора протянуть руку и пожать плоды собственных усилий. Конечно, можно было избрать другую тактику. Быть соблазняемой не менее приятно, чем соблазнять, в чем Алисия неоднократно убеждалась. Но разве Орландо способен на решительный поступок? Алисия не сомневалась в его храбрости, но одно дело — преследовать дикого зверя в непроходимом лесу, и совсем другое — добиваться чужой жены. Для этого нужны иные качества. Опыт подсказывал Алисии, что для Орландо это может стать непреодолимым препятствием. Слишком порядочный, цинично формулировала она про себя. И раз так, ей оставалось только одно — действовать первой, причем действовать решительно и напористо. Однажды Рональду и Джеку пришлось в очередной раз уехать в Чикаго по делам и задержаться там на ночь. Алисия размышляла недолго, второго такого случая могло и не представиться. Глупо терять время зря, когда и ее муж, и его отец отсутствуют. Она просто пришла к Орландо в комнату. Одинокая и прекрасная, до безумия соблазнительная в своей зрелости, жаждущая утешения и ласки. Орландо был, в конце концов, мужчиной, молодым и сильным, со всеми присущими мужчине желаниями, и, несмотря на свои благие намерения не связываться с женой дяди, он не устоял. Алисия ушла только под утро. Утомленный и невыспавшийся Орландо наблюдал из окна, как она, свежая и бодрая, с наслаждением купалась в бассейне. Он невольно любовался ее загорелым телом с такой гладкой и теплой кожей, телом, изгибы которого были ему теперь так хорошо знакомы… Когда Джон и Рональд приехали, Орландо и Алисия весело гоняли мячик по корту. — Да, хотел бы я снова быть молодым и стройным, как твой сын. — Рональд Блекмур со вздохом посмотрел на свое довольно круглое брюшко. — Я, кажется, расширяюсь на глазах. А ведь когда-то… — Ты никогда и не был худым, Ронни, — со смехом возразил ему Джек, а сам с беспокойством посмотрел в сторону играющих. Слишком уж радостно-возбужденной показалась ему Алисия — уж он-то прекрасно ее знал! Неужели он ошибся, когда решил, что она интересуется им? Хотя… разве это его теперь дело? Орландо уже совсем большой. Джек еще раз оглянулся на сына. Надо же! Ведь еще вчера этот мальчик только учился ходить и говорить, а теперь на него с интересом смотрят женщины. С одной стороны, отец может только гордиться, а с другой, взрослый сын — лишнее напоминание о собственном возрасте. Ведь когда-то Алисия была влюблена в него самого, а сейчас не сводит глаз с Орландо. Джек встряхнул головой, отгоняя неприятные мысли, и решительно направился к дому. 8 Приближался юбилей Джона Денвера-старшего. Приготовления начались чуть ли не за месяц. Одно составление списка гостей чего стоило, ведь так важно никого не забыть, никого не обидеть. Работа нашлась для всех членов семьи. Но если хозяйка дома занималась столом и размещением приглашенных, а также общим оформлением праздника, то остальные дамы размышляли о своих нарядах. Каждой хотелось выдумать что-нибудь этакое, отличное ото всех, чтобы удивить, поразить и пленить навсегда. Орландо единственный не испытывал никакой эйфории по случаю юбилея. Слишком много народу, постоянная суета. Он привык к другому образу жизни, и это ночное бодрствование, а затем долгий дневной сон, не дававший ни малейшего отдыха, постепенно действовали ему на нервы. Он предпочел бы отметить праздник в узком семейном кругу, а потом уединиться где-нибудь с Алисией… Орландо с трудом мог поверить в то, что прошла всего лишь неделя с тех пор, как они стали любовниками. Несмотря на риск, Алисия умудрялась каждую ночь приходить к нему в комнату, и дни Орландо были наполнены лихорадочным предвкушением этих безумных, страстных ночей. Алисия настаивала на том, чтобы они как можно меньше встречались днем, чтобы не возбуждать подозрений, и Орландо скрепя сердце согласился. Для него стало сущим мучением наблюдать за ней издалека и не иметь возможности сжать в объятиях. Расчет Алисии оказался совершенно верным. Таким образом она дразнила его, разжигала его страсть и по ночам вознаграждала за все дневные страдания. Порой Орландо охватывало раскаяние. Его неудержимо влекло к Алисии, но он отдавал себе отчет, что в его чувстве к ней нет ничего духовного. Лишь животная страсть связывала их, и ему иногда становилось страшно от того, что желания тела имеют над ним такую власть. Он ненавидел себя за слабость, но соблазн каждый раз оказывался сильнее. Слишком прекрасной и умелой была Алисия Блекмур, и огонь, полыхавший в крови Орландо, грозил испепелить все вокруг. Орландо не знал, как долго им с Алисией удастся скрывать свои отношения. Он пробовал поговорить с ней об этом, но она легкомысленно отмахивалась от него. О будущем Алисия не привыкла думать. Сегодня у нее был Орландо, и она с жадностью упивалась его любовью. Какая разница, что будет завтра? Тем более что каждый новый день обещал быть чудеснее предыдущего. Алисия с нетерпением ждала юбилея Денвера-старшего. Там она впервые предстанет перед Орландо во всем блеске, и ни одна женщина не сможет сравниться с ней! То, что Орландо был от предстоящей вечеринки совсем не в восторге, Алисию не смущало. Она-то чувствовала себя как рыба в воде. Хлопоты, заботы и проблемы она оставила другим, а сама целиком отдалась придумыванию сногсшибательного наряда, как будто без него она не могла стать королевой вечеринки. В то время никто не сидел сложа руки. Безотказный Рональд был на посылках у Присциллы, Джек планировал развлечения для огромной толпы, а муж Риа, Питер, руководил общим процессом. И, надо отдать ему должное, у него это неплохо получалось. Присущая ему сметливость и явный деловой талант, должно быть, сэкономили не одну сотню долларов старого Денвера. Орландо начинал понимать, почему дед держит у себя этого неприятного типа. Наконец наступил долгожданный день. С утра все семейство собралось в гостиной, чтобы торжественно приветствовать именинника. Бриллиантовые запонки, дорогой портсигар, редкая книга — что еще можно подарить мультимиллионеру? Присцилла заказала у известного художника портрет Джона за рабочим столом, и он был с надлежащими почестями представлен юбиляру, а старшая внучка Тереза, дочь Риа и Питера, сама связала для дедушки длинный и неровный шарф. Джон Денвер-старший даже немного прослезился — он всегда отличался сентиментальностью. Но даже и на придирчивый вкус Орландо семейная сцена удалась на славу. Теплых слов было немало, и, что самое главное, они все были искренни. Но к вечеру настроение Орландо ухудшилось. Он с самого утра не видел Алисию. Она целый день готовилась к праздничному ужину и не соизволила даже словом перемолвиться с ним. Да и непослушная бабочка никак не желала занять положенное место, по-дурацки выступая вперед. Еще не хватало опять удостоиться липкого словечка «дикарь», как тогда, когда Алисия впервые увидела его во фраке. Не виноват же он в том, что джинсы и рубашка для него более привычный наряд, чем все эти накрахмаленные воротнички и манишки! Но наконец все мучения закончились, и Орландо был готов предстать перед взыскательной публикой. Сказать, что поздравить Джона Денвера-старшего приехало много людей — значит ничего не сказать. Орландо никогда не думал, что дом деда так велик. Повсюду незнакомые лица и изучающие взгляды. Орландо был готов поклясться, что слышит за спиной ехидный шепоток. Он был уверен, что смокинг неловко сидит на нем, волосы топорщатся в разные стороны, бабочка непременно съехала набок, и все эти разнаряженные светские люди имеют полное право потешаться над ним. Орландо залпом выпил бокал шампанского, чтобы немного успокоиться. Какая разница, что о нем подумают друзья и партнеры деда! Он не в состоянии измениться за пару месяцев, и им придется принять его таким, каков он есть. Меня могли бы предупредить, что ожидается такая толпа, хмуро размышлял Орландо, рассматривая пестрые платья женщин и делая вид, что не замечает устремленных на него взглядов. Он думал, что перезнакомился уже со всем окружением Денверов, но то была, оказывается, всего лишь вершина айсберга, и очень многие с нескрываемым любопытством разглядывали экзотического красавца, сына Джека. Но сам Орландо тоже наблюдал. Он видел отца в окружении молодых и красивых женщин. Джек отчаянно жестикулировал и громко смеялся. Так, уже прилично выпил. Спиртное действовало на Джона Денвера-младшего странным образом. Он пьянел очень быстро, и его, всегда очень сдержанного и молчаливого, тянуло на разговоры. А так как он был по-прежнему привлекателен, то недостатка в слушательницах в тот вечер не испытывал. Видел Питера Беггза, постоянно останавливающего официанта, который разносил спиртное. Пристрастие мужа Риа к алкоголю было известно всей семье, и Джон Денвер-старший очень не одобрял это. Но, видимо, Питер был слишком полезен, чтобы нельзя было простить ему эту слабость. Видел Присциллу, с усталой улыбкой наблюдавшую за шумным весельем. Непохоже было, что ей по душе все эти пышные празднества. Заметив пристальный взгляд внука, Присцилла подмигнула ему, и на душе у Орландо потеплело. Все-таки бабушка — молодчина, без нее здесь было бы намного хуже, отметил он про себя. Видел и Алисию. Она беседовала с мужчиной средних лет. Орландо не знал его, как и многих других. Нос с горбинкой, впалые щеки, коротко стриженные черные волосы с проседью, внимательные темные глаза, устремленные на Алисию. Та рассказывала что-то хрипловатым голосом, время от времени поправляя растрепавшиеся волосы. Знакомый жест. На Алисии был очень откровенный наряд. Казалось, что она поставила перед собой цель максимально обнажить свое тело, и это ей вполне удалось. Сочный темно-красный шелк плотно облегал ее, оставляя открытыми руки, плечи и всю спину. Можно было только догадываться о том, какими портновскими ухищрениями ткань держалась на ее пышной груди. При каждом движении Алисии платье на груди угрожающе натягивалось, и мужчины замирали в сладком ожидании, надеясь, что тонкий шелк вот-вот соскользнет вниз. Подол платья был настолько длинным, что закрывал атласные туфельки на высоком каблуке, однако Алисия постаралась, чтобы ее великолепные ноги тоже не остались без внимания. По бокам почти от талии были сделаны разрезы. Один крохотный шажок, и ткань разлеталась в разные стороны, полностью обнажая ее ноги. При взгляде на нее мужчины забывали дышать, а дамы едва удерживались от возмущенного фырканья. Алисии Блекмур удалось в очередной раз шокировать добропорядочную публику, собравшуюся в доме Джона Денвера-старшего. Орландо вдруг разозлился. Он не мог понять, что бесит его больше всего — платье, подчеркивавшее все прелести ее холеного тела, ее невнимание к нему или увлеченность, с которой она разговаривала с седовласым незнакомцем. Он слишком хорошо изучил Алисию, чтобы не понимать, что означает этот лихорадочный блеск ее глаз, изгибы тела, томные интонации в голосе. — Да, Алисия всегда была ветреной. Резкий мужской голос, сказавший неожиданно эти слова за спиной Орландо, заставил его вздрогнуть. Юноша обернулся и с неудовольствием увидел красное лицо Питера Беггза, уже успевшего изрядно поднабраться. — Именно так, мой мальчик. — Судя по всему, Питер был в разговорчивом настроении. — А ты думал, что она будет твоей навеки? — Питер, ты пьян. Тебе лучше пойти в дом и немного прилечь, — пробормотал Орландо. Пьяная откровенность Беггза смутила его. Но мистера Беггза оскорбила подобная забота о его самочувствии. — Я пьян? Мальчишка, ты еще ничего не понимаешь! Я желаю тебе добра. Неужели ты думаешь, что никто не догадывается о твоих шашнях с Алисией? Да об этом уже все знают. Кроме, разве что, твоей бабки… Святая женщина… — притворно вздохнул Питер. Орландо был ошарашен. Как все знают? А ему-то казалось, что они с Алисией были так осторожны… Написанное на его лице удивление немало повеселило Питера. — Не переживай, малыш, — успокоил он его. — Никому дела нет. Ронни мало интересуется этой блудливой сучкой, хоть она и жена ему. А то, что она ни одного мужика не пропускает, так откуда тебе было это знать, небось, твой папаша-чистоплюй тебя не предупредил. Да ты не таращи глаза-то свои, неужели так и не догадывался? Ты только погляди, как она Майкла обхаживает. Орландо машинально посмотрел на Алисию и ее собеседника. Неизвестно, о чем они говорили, но ее жесты и телодвижения сказали Орландо гораздо больше, чем самые откровенные слова. — Я вот тоже когда-то удостоился чести. — Питер пьяно захохотал каким-то своим воспоминаниям, но Орландо не желал углубляться в разговоры на подобную тему и, не разбирая дороги, рванул вглубь сада, чтобы в тишине спокойно обдумать услышанное. Нет, он, конечно, не сомневался, что Алисия далеко не монашка (с таким-то телом!), но чтобы настолько откровенно и бесстыдно бросаться на всех подряд? И он, значит, для нее просто мальчик для развлечений, которого она беззаботно сменила на другого. А он-то был уверен, что действительно ей нравится… Слова Питера жгли душу. Надо же, выставить себя таким дураком! Размечтался, возомнил о себе. А она просто развлекается. Злость душила Орландо. Злость на весь мир, на себя, так глупо распускавшего уши, на Питера, лезущего не в свое дело, на Алисию, которая делает то, что хочет, не обращая внимания ни на кого вокруг. Горькие думы Орландо были прерваны громкими хлопками и выстрелами, и в одно мгновение все небо озарилось цветными огнями фейерверка. Голубые, зеленые, красные искры рассыпались по синему бархату, а на душе у Орландо неожиданно полегчало. В конце концов, Алисия вправе жить так, как считает нужным. Он ей в этом не указчик. Они неплохо провели время, и на самом деле он всегда отдавал себе отчет, что между ними нет искреннего чувства. А что касается Питера… Что ж, его мало волнует мнение этого неприятного субъекта. Можно только надеяться, что он не станет распускать язык и болтать о них с Алисией на каждом углу. Впрочем, в любом случае Орландо был готов ответить за последствия своего неосторожного поступка. Орландо стало немного легче. Связь с замужней женщиной, женой дяди, — самое недостойное, что он сделал в своей жизни, и хорошо, что он решил положить этому конец. Он должен быть благодарен Питеру за его бесцеремонность. Страшно подумать, куда его могла завести эта интрижка. Орландо шел по парку, не разбирая дороги. Вдруг он услышал, как его кто-то позвал. Орландо огляделся. Он находился в самом начале боковой парковой аллеи, а голос доносился с правой стороны. Орландо свернул на центральную тропинку и вышел на небольшую лужайку, одну из тех, что составляли особенную гордость Джона Денвера-старшего. Изящное укромное местечко, с миниатюрным фонтанчиком и резными скамейками. Весело журчал ручеек, в воде поблескивали разноцветные камешки. Идеальное место для свиданий с очаровательными юными девами… На одной из скамеек сидел седоволосый собеседник Алисии. — Вы меня звали? — спросил Орландо. Он понимал, что его интонации звучат невежливо и даже оскорбительно, но ничего не мог с собой поделать. Слишком уж велика была его неприязнь к этому субъекту. — Не сердитесь, мистер Денвер. — Голос седого звучал вполне дружелюбно. — Я просто хотел познакомиться с вами поближе. Там, в толпе, это совершенно невозможно, а тут вдруг такая удача — вы одиноко бродите по парку. Неужели молодому человеку ваших лет и вашей наружности скучно на такой веселой вечеринке? — В собственном доме я могу делать все, что захочу, и не обязан отвечать на вопросы незнакомых мне людей, — выпалил Орландо. Его поразил собственный тон. Он никогда не позволял себе разговаривать так с людьми, какими неприятными они бы ни казались ему. Да и называть дом Денверов собственным ему раньше тоже не приходилось. Орландо всегда чувствовал себя здесь гостем, но сейчас ему вдруг захотелось подчеркнуть, что он — один из Денверов и хозяин этого прекрасного дома. Но незнакомца не смутил неожиданный отпор Орландо. Он нехорошо рассмеялся. Странное впечатление производила эта улыбка. Лицо седого, такое красивое и мужественное, вдруг потеряло свою привлекательность, что-то отталкивающе хищное промелькнуло в нем. — Ах, простите, мистер Денвер. — Неприкрытый сарказм в голосе мужчины покоробил Орландо. — Зовут меня, во-первых, Майкл Реддорн, а во-вторых, я совсем не так уверен в том, что этот дом ваш. Орландо вспыхнул. Искусством издевательской светской беседы он не владел и не мог продолжать разговор на равных. Он плотно сжал губы, удерживая бранные слова, которые должны были поставить наглеца на место. В конце концов, он обязан быть вежлив с гостями деда. Хотя еще неизвестно, кто пригласил этого подозрительного типа в дом… — Понимаете, — продолжал рассуждать Реддорн, изящно помахивая рукой, — с состоятельными семьями случаются порой самые невероятные вещи… Удача — капризная дама. Не стоит удивляться, если она вдруг отвернется от вас… Орландо молчал, не понимая, куда клонит Реддорн. — Когда я буду… если бы я был хозяином этого великолепного дома, я бы распорядился убрать все скульптуры. Слишком несовременно. А как вы считаете? Орландо захотелось ответить грубо, но давать волю страстям не стоило. Не говоря ни слова, молодой человек развернулся и направился к дому. Реддорн не сделал попытки его остановить. — До встречи, мистер Денвер! — насмешливо кинул он Орландо в спину. — Думаю, у нас еще будет возможность побеседовать. — До свидания, — буркнул Орландо, давая себе слово, что близко не подойдет к этому типу. Очутившись снова в толпе людей, Орландо подозвал официанта, взял бокал шампанского и с удовольствием выпил его за здоровье деда, а также за свое душевное здоровье и сердце, свободное и независимое. 9 На следующее утро Орландо проснулся с дикой головной болью, расплатой за вчерашний вечер. Не привыкло его тело к таким дозам шампанского. Но, несмотря на это, на душе было уютно и тепло. Проблема, давно мучившая его, разрешилась к всеобщему согласию и удовлетворению. Тревожные мысли были навсегда забыты, и можно было с легким сердцем начинать жизнь сначала. Орландо с удовольствием позавтракал и уже готовился пойти искупаться в бассейне, как вдруг чьи-то громкие крики привлекли его внимание. Он выглянул в окно и увидел, как по двору бежит горничная бабушки Мэри Энн. Для такой степенной особы подобный способ передвижения был совершенно неуместен, и Орландо сразу понял, что случилось что-то невероятное. Он спустился вниз. Мэри Энн, задыхаясь, пыталась рассказать дворецкому, что так ее взволновало, но в потоке скороговорок было слышно только «там» и «тело». Тут как раз подоспел Орландо. — Мистер Денвер, пойдемте, я покажу этот ужас, — затараторила горничная. Мэри Энн схватила Орландо за руку и потащила вглубь парка. — Я прогуливалась утром, как обычно, и вдруг увидела это, — не умолкала она. — Надо сказать хозяйке, но все еще спят, это такой кошмар, я не знаю, что теперь будет, такой вежливый господин, милый и обходительный… Из бессвязных слов горничной Орландо заключил, что случилось какое-то несчастье. Вскоре все прояснилось. Они выбежали на лужайку, через несколько минут к ним присоединился и дворецкий. Орландо узнал то самое место, где он накануне имел неприятную беседу с Майклом Реддорном. Все было как вчера. Фонтанчик весело журчал, радужно зеленела травка. Да и сам Майкл Реддорн присутствовал. Только он не сидел, а лежал на спине возле скамейки, остекленевшие глаза смотрели прямо на небеса, а вся рубашка была залита кровью, уже основательно спекшейся. Мэри Энн громко всхлипнула и снова зарыдала, уткнувшись в плечо дворецкого, приведя тем самым пожилого джентльмена в смятение. — Надо вызвать полицию и сообщить всем нашим. Барнеби, оставайтесь здесь, на всякий случай. Я скоро вернусь. Пойдемте со мной, Мэри Энн, вы уже достаточно насмотрелись на сегодня, вам не стоит здесь находиться. Орландо был бледен как мел, но голова после первого потрясения уже прояснилась, и его распоряжения были предельно четкими. — Да, сэр, — кивнул Барнеби. Дворецкий был потрясен не менее Орландо или Мэри Энн, но, в отличие от последней, сохранил способность здраво мыслить. Через час весь дом гудел как растревоженный улей. Джон Денвер-старший, мрачнее тучи, заперся в своем кабинете с Джеком и Питером, Алисия билась в истерике, Рональд Блекмур помогал полицейскому инспектору не запутаться в лабиринтах сада и дома Денверов. Присцилла сохраняла редкую невозмутимость, успокаивала оставшихся, на свою беду гостей, утешала слуг, особенно Мэри Энн, которая никак не могла прийти в себя после страшного открытия. Орландо в который раз подивился стойкости своей бабки. Присцилла старалась делать вид, что не произошло ничего страшного. Это у нее прекрасно получалось, хотя все понимали, что убийство в доме такого известного человека, как Джон Денвер, вызовет интерес у очень многих людей. Тем более еще предстояло выяснить, кто совершил это злодеяние. Джон Денвер-старший был уверен во всех своих домочадцах, но гадкая мыслишка о причастности кого-нибудь из них к убийству нет-нет, да и проскальзывала в его голове. Орландо бродил по дому как неприкаянный. Скорее всего, он — последний человек (кроме убийцы, разумеется), который разговаривал с Майклом. Тяжело было поверить в то, что только вчера был живой и здоровый человек, а сегодня его больше не существует… Реддорну бы понравилась эта суматоха из-за него, почему-то подумалось Орландо. Полицейский инспектор Теренс Брикли был известен на все управление своей обстоятельностью и осторожностью. Он никогда не торопился, любил подолгу обдумывать разные версии и разговаривать сам с собой. Но это дело требовало решительных действий и быстрых выводов. Времени на долгие размышления не было. Убийцу необходимо изобличить до того, как вся неприглядная история просочится в прессу и желтые страницы запестрят лживыми откровениями о респектабельном доме Денверов. А неприглядностей в деле действительно хватало. Во-первых, сам факт убийства. На таком веселом и достойном празднике, в доме очень уважаемой и приличной семьи. Во-вторых, способ убийства. Не деликатный пистолетный выстрел или, на худой конец, кинжал старинной работы, более приличествующий обстановке, а кухонный нож, всаженный в самое сердце. Орудие убийства, естественно, аккуратно извлекли и направили на экспертизу. В-третьих, личность покойного. Имя — Майкл Реддорн — инспектору ничего не говорило, но лицо казалось знакомым, а это уже немного настораживало. К тому же его почти не знали в семье Денверов. Как выяснилось, приглашен он был Рональдом Блекмуром, который играл с Реддорном в гольф по пятницам. Короткий разговор с Рональдом, вертевшимся неподалеку, почти ничего не дал. Майкл стал членом клуба сравнительно недавно, мастерски играл в гольф, всегда щедро угощал виски, а больше Рональд ничем особо не интересовался. По словам Блекмура, он до самого последнего момента не собирался звать Реддорна на вечеринку, но его супруга (тут Рональд замялся, и инспектор невольно посочувствовал бедняге) настояла на приглашении. Инспектор возлагал большие надежды на экспертизу и дополнительную информацию о погибшем. До получения результатов всем гостям посоветовали остаться в доме Денверов, и можно было только догадываться о том, какая там царила атмосфера. Ночью после убийства Орландо никак не мог уснуть. Мысли, одна страшнее другой, теснились в голове. Возможно, убийцей является кто-нибудь, кого Орландо хорошо знает, кто был приглашен в дом Денверов как друг… Вдруг он услышал, как дверь тихонько скрипнула. В дверном проеме возник неясный силуэт. — Кто это? Ввиду сегодняшних событий было простительно, что голос у Орландо немного дрогнул. — Это я, малыш, — тихо прозвучал ответ. Силуэт материализовался, и Орландо увидел перед собой Алисию. Прежде чем он успел что-либо сказать, она скинула с себя кружевной пеньюар и нырнула к нему под одеяло. Ее горячее тело обожгло его, и, несмотря на твердое решение порвать с Алисией, Орландо крепко сжал ее в объятиях. Должен же он как-то расслабиться после такого безумного дня. Да и Алисии пришлось сегодня несладко… Вспомнив о том, что Алисия рыдала так отчаянно, что ее можно было принять за безутешную вдову Майкла Реддорна, Орландо немедленно растерял весь свой пыл. Как он мог забыть о том, что она уже была готова бросить его ради Реддорна? — Алисия, погоди, — сказал он, с усилием отодвигаясь от женщины. — Сейчас не время… Она шаловливо рассмеялась. — Чем же эта ночь отличается от предыдущих? — проворковала она. Орландо передернуло. Неужели Алисия на самом деле такая бесчувственная? — Ты разве забыла о сегодняшнем убийстве? — резко спросил он. Алисия вздрогнула в мнимом испуге и покрепче прижалась к Орландо. — Это было ужасно, — прошептала она, касаясь губами его шеи. — Но какое отношение это имеет к нам? Орландо молчал. Он лежал на спине и больше не пытался отстранить от себя Алисию. Она расценила это как хороший знак. — Противно, что кто-то вздумал испортить нам праздник, — продолжила Алисия, а ее рука в это время гладила Орландо по груди, постепенно опускаясь все ниже и ниже. — Но этим делом пусть занимается полиция, а меня сейчас гораздо больше интересует любовь… Алисия вновь рассмеялась, и Орландо едва удержался от того, чтобы не выпрыгнуть из кровати. С каждым словом она вызывала в нем все большее отвращение. — Мне кажется, тебе следовало бы проявить уважение к памяти своего дружка и хотя бы сегодня быть ему верной, — процедил он. Орландо хотелось уязвить Алисию, поставить на место, а заодно немного отомстить за ее вчерашний бессовестный флирт с Реддорном. Он даже предположить не мог, что его слова будут иметь эффект взорвавшейся бомбы. Алисия подскочила на кровати, словно ей под спину подбросили подушечку с иголками. — Он мне не дружок! — прошипела она, вцепившись в Орландо. Он опешил. Не слишком ли быстро Алисия открестилась от своего приятеля? — Только не надо говорить мне, что ты забыла, как кокетничала вчера с Реддорном, — усмехнулся он, освобождаясь от ее цепкой хватки. — Ты буквально выпрыгивала из платья, и это видели все! — Это еще ничего не значит, — буркнула Алисия. Ей уже было стыдно за то, что она потеряла контроль над собой. — Майкл Реддорн — один из самых отвратительных людей, которых я знаю… А я знакома с многими подлецами, можешь мне поверить. — Тогда почему ты так увивалась вокруг него? — настаивал Орландо. — Ты меня ревнуешь? — лучезарно улыбнулась Алисия. В таком тоне ей было гораздо проще и приятнее вести беседу. — Милый мальчик, неужели ты думаешь, что я променяю тебя на другого? Она протянула руку и попыталась потрепать Орландо по щеке, но он с досадой увернулся. — В чем дело? — недовольно спросила Алисия. — Я же тебе все объяснила. Я была вынуждена любезничать с ним, потому что… Алисия запнулась. Орландо совсем не обязательно знать истинную причину, по которой она должна была изображать интерес к Майклу Реддорну. — Ох, он страшный человек… — сказала она со вздохом. — И я не хочу больше о нем говорить. Я хочу, чтобы ты любил меня! Она потянулась к Орландо, но он уже вставал с кровати, не обращая внимания на ее призыв. — Прости, Алисия, но ничего не выйдет, — проговорил он непреклонно и, стянув с постели простынку, обернул ее вокруг бедер. Алисия нахмурилась, но рассердиться как следует у нее не получилось. Слишком уж хорош был залитый лунным светом Орландо, возвышавшийся над ней. Таким она еще ни разу не видела его и пришла в восторг. — Ни за что не поверю в то, что ты переживаешь из-за смерти этого подлеца, — нараспев произнесла она, откидываясь на подушки и предлагая Орландо как следует полюбоваться ее телом. Алисия не сомневалась, что сейчас в полумраке комнаты оно выглядит превосходно. Даже святой не устоял бы перед ее чарами… Орландо не был святым, но отступать от принятого решения не собирался. — Ничего не выйдет, — упрямо повторил он. — Тебе лучше вернуться к мужу. Алисия состроила скучающую гримаску. — Рональд вполне обойдется без меня… Орландо не двигался с места, и Алисия поняла, что сегодня она проиграла. Ничего, мысленно успокоила она себя, я возьму реванш в следующий раз. Он будет умолять меня остаться, а я буду разыгрывать из себя снежную королеву… — Хорошо, дорогой. — Алисия сладко потянулась. — Раз ты так настаиваешь, то я уйду. Пожалуй, я сама очень хочу спать. Но завтра… — Никакого завтра, — перебил он ее. Алисия села на кровати. — Что ты хочешь этим сказать? — То, что нам больше не стоит… встречаться. Орландо сознавал, что ведет себя чересчур грубо, но настойчивость Алисии выводила его из себя. Какой отвратительной она казалась ему сейчас! Впрочем, он сам был ничуть не лучше. Можно только догадываться, что сказал бы отец, если бы узнал о его связи с Алисией. А, возможно, он уже знает, хмуро подумал Орландо, вспомнив свой вчерашний разговор с Питером Беггзом. Вряд ли Питер станет держать язык за зубами. Смысл слов Орландо не сразу дошел до Алисии. Может быть, она ослышалась? Разве нормальный мужчина в состоянии просто так отказаться от нее? — Ты, наверное, шутишь… — растерянно пролепетала женщина. Сердце Орландо дрогнуло. Пусть по-своему, но она любила его, и он одно время был увлечен ею… Хотя бы в память об этом он должен быть с ней мягче. — Мы совершили ошибку, — сказал он и присел рядом с ней. — Ты замужем, и мне будет стыдно смотреть в глаза отцу и бабке, если они узнают правду. — Они не узнают! — с пылом воскликнула Алисия. — Я очень осторожна! — Питер в курсе, — усмехнулся Орландо. — Или ты думаешь, что все в этом доме слепые? — Он будет молчать, — с непоколебимой уверенностью сказала Алисия. Орландо вспомнил намеки Питера на то, что когда-то у них с Алисией были отношения. Пожалуй, она действительно знает Беггза лучше, чем он… — Дело не в том, будет молчать Питер или нет и кто узнает о наших отношениях. А в том, что мы поступили неправильно и должны это прекратить. Орландо посмотрел на Алисию. Было ясно, что она ни слова не поняла из того, что он только что сказал. — Я тебе больше не нравлюсь? — обиженно протянула она и надулась. Если бы все было так просто! — Алисия, ты очень красивая женщина. Самая красивая из всех, что я знаю, — начал Орландо с чувством. Алисия приосанилась. — Мне очень льстило внимание, которое ты мне оказывала; и я убедил себя, что влюблен в тебя. Но это не так. Мне не хочется обманывать тебя… Алисия беззаботно махнула рукой. Ей нет никакого дела до того, что происходит в его сердце. Главное, чтобы его тело было рядом с ней. — Вчера я окончательно понял, что поступаю неправильно, — продолжал Орландо. — По отношению к тебе, к твоему мужу, к себе. Я больше не желаю таких отношений. — И что ты предлагаешь? — озадаченно спросила Алисия. Она уже успела позабыть о том, что Орландо говорил о расставании. В ее ушах до сих пор звучали его слова о том, как она красива. Неужели мальчик хочет, чтобы она покинула мужа? — промелькнуло у нее в голове. Увы, об этом не может быть и речи, хотя она совсем не привязана к Рональду. — Мы должны расстаться, — вздохнул Орландо, убеждаясь в том, что он зря затеял разговор. — Не говори глупостей! — игриво воскликнула Алисия. — Это совсем не смешно… Она обхватила Орландо за плечи и потерлась грудью о его спину. Но ласка уже не действовала на него. — Иди к себе, — спокойно сказал он. — Я устал и хочу спать. Алисия похолодела. Это на самом деле конец. Мальчишка без зазрения совести дал ей отставку. А ведь ее умоляют о любви, стоят перед ней на коленях, упорно добиваются ее… Никто еще так сильно не оскорблял ее, как этот желторотый юнец, толком не умеющий даже беседу вести, не говоря уже об искусстве любви! — Ты еще пожалеешь, Орландо Денвер, — проговорила Алисия с угрозой. Она ловко спрыгнула с постели, подхватила свой пеньюар и нагишом выскочила из комнаты. Орландо пожал плечами и лег в кровать, чувствуя безмерное облегчение от того, что все самое неприятное позади. 10 Вскоре инспектор Брикли смог убедиться, что зрительная память его не подвела. Сорокачетырехлетний Майкл Реддорн был хорошо известен в определенных кругах. Карточный шулер, мошенник и вымогатель. Два раза сидел в тюрьме. Сроки, правда, короткие, но это говорило лишь о его осторожности и ловкости его адвокатов, так как «послужной список» Реддорна действительно впечатлял. В молодости Майкл, благодаря эффектной внешности, никогда не знал денежных проблем — его богатые покровительницы охотно помогали ему. Кто знает, как долго длилась бы его постельная карьера, если бы одна из его знакомых не погибла неожиданно при загадочных обстоятельствах. На наследство сразу слетелись многочисленные родственники, и присутствие в доме красивого молодого человека, непонятно кем приходящегося пожилой даме, да еще странное завещание, по которому таинственный юноша становился единственным наследником, наводили на определенные мысли. Майкла даже арестовали по подозрению в убийстве, но отпустили за недостатком улик. С тех пор он перестал строить свое благополучие на симпатии скучающих немолодых дам. Реддорн пристрастился к азартным играм. Обаятельный красавец с блестящими манерами с легкостью заводил знакомства с самыми разными людьми. Он обольщал женщин и обчищал карманы их мужей, делал и то, и другое с необыкновенной виртуозностью, и почти всегда выходил сухим из воды. Но однажды, благодаря по уши влюбленной даме, в его руках оказались весьма примечательные документы, уличающие одного видного политического деятеля в коррумпированности. И Майкл решил извлечь из этого максимальную пользу. Он занялся шантажом. В первый раз все прошло гладко. Деятель без шума отдал требуемую сумму, и Майклу понравилось видеть в глазах страх. Понравилось чувствовать себя хозяином положения — до этого он был всего лишь гостем. Он стал наблюдать, спрашивать, выяснять, сопоставлять, использовать и получать выгоду. Его финансовое положение заметно улучшилось. Но однажды случился прокол. Его угроз не испугались, и в два счета Майкл оказался за решеткой. Он почувствовал настоящий страх. У его противника вполне хватило бы влияния, чтобы и себя обезопасить, и отделаться от навязчивого шантажиста, а за Майклом на самом деле не стояло никакой реальной силы. Он стал размышлять. После того, как нанятый за огромные деньги адвокат вытащил его из тюрьмы, след Майкла затерялся. Может быть, страх заставил его бросить привычный промысел или он просто стал намного осторожнее. В любом случае инспектор понял, что нужно вплотную заняться недавним прошлым Реддорна. Должна быть ниточка, связывающая его с одним из гостей Денвера. А может быть, и с кем-нибудь из членов семьи… Родители Кэролайн были ужасно возмущены происшествием на празднике. Они с радостью бы немедленно покинули дом Денверов, если бы не распоряжение полиции. Миссис Паркер ежечасно жаловалась и причитала, муж поддерживал ее, а Кэрри тактично отмалчивалась. Родители ужаснулись бы еще сильнее, если бы узнали, что творится в голове их милой дочурки. Кэрри искренне радовалась тому, что у них есть вполне официальный предлог задержаться в доме Денверов. Конечно, убийство — это отвратительно, особенно когда оно случается в непосредственной близости от тебя. Но Кэрри не могла не признать (хотя думать об этом было страшно), что это кошмарное преступление дало ей возможность по-настоящему сблизиться с Орландо. Уже за завтраком, на следующий день после того, как тело Реддорна было обнаружено, Кэрри поняла, что между Алисией и Орландо все кончено. Никаких говорящих взглядов и многообещающих улыбок, игривых намеков и кокетливого подтрунивания. Конечно, все это легко можно было объяснить печальными событиями, но Кэролайн не верила в то, что Алисия Блекмур способна переживать из-за постороннего человека. К тому же Кэрри подметила небывалую нервозность Алисии. Обычно миссис Блекмур бывала ленивой и вальяжной, как сытая персидская кошка, но после убийства ее было не узнать. Она все время искала повод, чтобы затеять с кем-нибудь ссору и выплеснуть свою агрессию. Буквально за несколько дней она стала издерганной и крикливой. Кэролайн внутренне ликовала. Она сама была влюблена и не сомневалась в том, что в Алисии Блекмур говорит оскорбленное женское самолюбие. Орландо порвал с ней, и она не находит себе места… Однако сочувствовать бедной Алисии Кэрри не собиралась. Поделом ей! Будет в следующий раз знать, как бегать за мужчинами в два раза ее моложе. Каждому свое. У Алисии есть пузатый, коротконогий Рональд, а Орландо гораздо больше подойдет какая-нибудь очаровательная юная особа, под которой Кэрри, естественно, подразумевала себя. Однажды после завтрака, когда их никто не мог слышать, Орландо первый заговорил с Кэролайн. — Не хочешь сегодня съездить куда-нибудь? Дома сидеть невозможно… Кэрри прекрасно понимала его. После убийства прошла неделя, и большинству гостей инспектор позволил вернуться домой. Остались лишь самые преданные, желающие поддержать Денверов в тяжелую минуту. Однако обстановка в доме только накалилась. Из-за постоянных визитов инспектора и его долгих разговоров то с одним, то с другим членом семьи складывалось впечатление, что полиция подозревает в преступлении кого-то из своих. Атмосфера всеобщего недоверия была невыносимой, и Кэрри полностью разделяла желание Орландо хотя бы на несколько часов вырваться из нее. — Хорошо, — кивнула Кэрри. — Если мама отпустит… С матерью у Кэролайн были сейчас непростые отношения. Миссис Паркер в числе первых пожелала уехать от Денверов, как только было получено разрешение инспектора. Однако Кэрри и ее отец решительно воспротивились. Мистер Паркер еще не закончил все свои дела с Денвером-старшим, а Кэрри не собиралась отказываться от Орландо. Любовь сделала ее строптивой. Девочка, которая раньше не осмеливалась противоречить матери ни в чем, громко заявила о том, что домой она не поедет. — Я лично поговорю с миссис Паркер, — улыбнулся Орландо. Кэролайн покраснела. Она отлично представляла себе, что подумает ее мать, когда он обратится к ней с такой просьбой. Миссис Паркер уже неоднократно намекала дочери, чтобы та повнимательнее присмотрелась к Орландо. Даже убийство, происшедшее в доме Денверов, не способно было уменьшить в ее глазах ценность Орландо как предполагаемого жениха для Кэролайн. Через полчаса все было улажено. Миссис Паркер пришла в восторг, когда Орландо попросил разрешения прокатиться с Кэролайн в Чикаго. — Только будь осторожен за рулем, — напутствовала она его. Кэролайн тщательно собиралась в своей комнате. Никогда в жизни она не обращала столько внимания на собственную персону. Проблем «что надеть» и «как накраситься» для нее не существовало. Но сейчас она судорожно рылась в платяном шкафу, пытаясь подобрать себе подходящий наряд. Откровенное платье Алисии Блекмур так и стояло у нее перед глазами. Вот у кого можно поучиться умению одеваться так, чтобы сводить мужчин с ума. Однако в гардеробе Кэрри, увы, подобных вещей не было. Да я бы жалко смотрелась в таком платье, признала девушка, прикладывая очередной сарафанчик с рюшами к своему худенькому телу. Груда одежды на кровати все росла, Кэрри нервничала все сильнее, а достойного наряда для поездки у нее по-прежнему не было. Наконец она извлекла из недр шкафа широкую красную юбку, которую раньше считала слишком вульгарной и взяла с собой только по настоянию матери. Может быть, она подойдет? Кэрри примерила юбку, затянула ее на бедрах широким белым поясом и пришла к выводу, что это как раз то, что надо. К юбке быстро отыскалась легкая белая кофточка без рукавов и небольшая красная косынка. Девушка полностью оделась и покрутилась перед зеркалом. Непривычно было видеть себя в яркой одежде. Обычно она предпочитала более спокойные, незаметные тона. Но сегодня — особый случай. Кэрри была настолько восхищена своим внешним видом, что совсем потеряла счет времени. Очнулась она только тогда, когда Орландо забарабанил в дверь и крикнул: — Кэролайн, поторопись! Девушка взглянула на часы. Оказывается, она собирается уже больше двух часов! Мама была бы мной довольна, подумала Кэрри с улыбкой. Она всегда говорит, что я собираюсь недостаточно долго и тщательно для девушки моих лет. — Иду! — громко сказала Кэролайн и подмигнула своему отражению. Сегодня Орландо уже не сможет смотреть на нее как на ребенка. Орландо ждал ее в коридоре и крутил на указательном пальце ключи от машины. Увидев Кэролайн, он вздрогнул, и ключи со звоном упали на пол. — Мы идем или нет? — Кэрри нетерпеливо дернула плечиком. Орландо кивнул. Они молча вышли во двор, и девушка с радостью увидела, что для их поездки Орландо выбрал машину с открытым верхом. Как романтично! Она повяжет косынку на голову и подставит лицо солнечным лучам, а он будет вести машину и время от времени поглядывать на нее, не веря в ее внезапное преображение. Как в кино! Орландо помог ей сесть в машину и закрыл за ней дверцу. Кэрри не узнавала сама себя. Куда подевалась ее порывистость, ее неловкость? Обычно она первая запрыгивала в машину, хлопая дверью с такой силой, что окружающие болезненно морщились. Миссис Паркер постоянно упрекала ее в неженственности. Но зато сейчас Кэрри точно знала, как следует вести себя девушке… Орландо заговорил только тогда, когда они отъехали от дома на приличное расстояние. — Ты очень красива сегодня, — сказал он, и щеки Кэрри зарделись от удовольствия. — Спасибо, — с достоинством ответила она, хотя ее так и подмывало броситься Орландо на шею. Но она слишком хорошо понимала, что от банального комплимента до признания в любви — огромная пропасть. — Тебя не узнать, — продолжал Орландо. — Пора и мне становиться взрослой, — рассмеялась Кэролайн. Рассмеялась и тут же испугалась. Не слишком ли она смела? Что Орландо подумает о девушке, которая разбрасывается такими намеками? — Маленькая девочка вырвалась из-под маминой опеки? — лукаво спросил он. Кэролайн немедленно залилась краской. Орландо нравилось дразнить ее. И нравилось ощущать себя взрослее, старше, опытнее. Как сильно она отличается от Алисии! Юная, нежная, хорошенькая, с чистыми помыслами… Орландо оборвал себя. Кто он такой, чтобы рассуждать о чистых помыслах? Недавний любовник чужой жены. Кэролайн не захотела бы сидеть рядом с ним, если бы знала правду. Орландо передернуло от отвращения к себе. А Кэрри все прекрасно знала и не только желала сидеть рядом с ним, но была готова сражаться с кем угодно, кто вздумал бы претендовать на ее место. Она чувствовала, что отношение Орландо к ней изменилось, ощущала его интерес, пока очень незначительный, но интерес к ней как к женщине. Кэрри затаилась. Главное — ничего не испортить сейчас ненужной поспешностью. В Кэрри, к ее величайшему удивлению, просыпались совершенно несвойственные ей качества — терпеливость и рассудительность. Они приехали в Чикаго. Орландо остановил машину у центрального городского кинотеатра, и Кэрри не смогла сдержать вздох разочарования. Как чудесно было ехать вдвоем по проселочным дорогам, наслаждаться проникновенным баритоном Синатры и неторопливо беседовать. — Ты хочешь в кино? — спросил Орландо. Кэролайн улыбнулась. Единственное, что она сейчас хотела, это быть рядом с ним. А где — совершенно неважно. Орландо истолковал ее улыбку как согласие. Они купили билеты на довольно бестолковый фильм, где несколько незадачливых грабителей пытались вскрыть сейф в банке. Кэрри старательно не сводила глаз с экрана, но запуталась в героях и сюжете уже после первых десяти минут. Может быть, в этом был виноват режиссер, а может быть, плечо Орландо, до которого Кэрри дотрагивалась, стоило ей хоть чуточку шевельнуться. В темном зале так хорошо мечталось! Перед Орландо и Кэрри сидела молодая парочка, и Кэролайн отлично видела, как парень обнял девушку за плечи, а она беззастенчиво прильнула к нему. Никому не было дела до влюбленных, и они наслаждались уединением в самом центре переполненного зала. Ах, как Кэрри им завидовала! Если бы они с Орландо были на месте этих молодых людей и его рука обнимала бы ее, а она склонила бы голову ему на плечо! Она была бы самой счастливой девушкой в мире! Но Орландо не приходило в голову даже просто пододвинуться к ней поближе, не говоря уже о том, чтобы обнять. Кэролайн искренне досадовала на его недогадливость, и это очень мешало ей следить за развитием запутанного сюжета. Орландо был совсем не так увлечен фильмом, как казалось Кэрри. И обнимающаяся парочка прямо перед его носом служила достойным примером для подражания. Но с него хватит легкомысленных интрижек. Еще пару дней назад он даже не думал о Кэролайн. Да и как он может ухаживать за ней после того, что у него было с Алисией? Орландо украдкой покосился на нежный профиль девушки, и его охватил стыд. Своими мыслями он превращает невинную дружескую поездку в свидание. Разве миссис Паркер отпустила бы с ним Кэролайн, если бы могла представить себе, что сейчас творится у него в голове? Орландо наивно предполагал, что Паркеров не обрадовал бы его интерес к Кэролайн. Он бы сильно удивился, если бы услышал, как миссис Паркер в этот самый момент говорит мужу: — Надеюсь, у Орландо и Кэрри все получится. Они такая хорошая пара! Мистер Паркер был полностью согласен с женой. Породниться с Денверами было бы чудесно… — Он очень нравится нашей девочке, — продолжала миссис Паркер, не ведая, что ее отчетливый голос слышен не только ее мужу. — Я уже давно заметила это и очень обрадовалась. Орландо — самый достойный молодой человек из тех, что крутятся около Кэрри… Мистер Паркер кивал головой, а Алисия Блекмур, которая стояла за дверью и ни слова не пропустила из этого семейного разговора, сжимала и разжимала кулаки, стараясь успокоиться. Внутри у нее все клокотало от ярости. Неужели она уступит Орландо сопливой девчонке, которая совсем недавно закончила школу? Что Кэролайн Паркер понимает в любви? Как она только посмела влюбиться в Орландо! Он слишком хорош для нее! Алисия была готова плакать от бессильной злости. Можно сколько угодно убеждать себя в том, что Кэрри — ничтожная личность и не видать ей Орландо как своих ушей. Факты говорили сами за себя. Орландо разорвал с ней все отношения и повез кататься эту девчонку, которая, наверное, и целоваться-то толком не умеет! Поздно вечером Алисия наблюдала из окна своей спальни за возвращением Кэролайн и Орландо. Никаких нежностей ее ревнивый глаз не заметил. Орландо не держал девушку за руку и не делал попыток поцеловать ее. Алисия прижалась к стеклу, стараясь ничего не упустить. Орландо закрыл машину, и они с Кэрри вошли в дом. Ревность с новой силой охватила Алисию. Что помешает Кэролайн провести ночь в комнате Орландо? И она никогда не узнает об этом… Всю ночь Алисия пролежала без сна, выдумывая один план мести за другим. Утром она встала с безобразными синими кругами под глазами, делавшими ее на несколько лет старше, и головной болью. Как отомстить Орландо, она так и не придумала. 11 Джон Денвер-младший впервые в одиночестве ехал в город, в котором провел все детство и юность. В его предыдущие визиты в Чикаго рядом с ним всегда кто-нибудь был — отец, Питер, Рональд… У него не было времени для ненужных мыслей и воспоминаний. Зато сейчас они как рой озлобленных пчел накинулись на него. Первая серьезная ссора с отцом из-за его будущей профессии, отъезд в Новую Зеландию, возвращение с Сильвией… Ах, Сильвия, его очаровательная жена! Она обожала Чикаго и как никто другой умела здесь развлекаться. Неужели прошло столько времени? Казалось, только вчера он сопровождал свою кокетливую женушку на вечеринку и свет хрустальной люстры путался в ее темных волосах… Бедняжка Сильвия! Теперь Джек мог думать о ней только так. Как она стремилась к богатству и роскоши! Интересно, сумела ли она достигнуть своего идеала и не изменились ли ее пристрастия со временем. О себе Джек точно мог сказать, что он уже не тот, что раньше. Тяга к романтике поутихла в его груди. Теперь ему было на удивление комфортно в доме отца, и необходимость заниматься делами компании совсем не угнетала его. Наверное, я просто состарился, думал Джек. Неведомые дали больше не влекли его, а счастье слишком часто оказывалось призрачным, чтобы он мог сохранить в него веру. От воспоминаний Джек постепенно перешел к насущным проблемам. Его очень тревожил Орландо. Джек не мог не видеть, что сыну не по душе их теперешний образ жизни. Вынужденное безделье в роскошном доме, все эти женщины, преследующие его (Джек намеренно не называл Алисию)… Что делать? Попытаться привлечь его к семейному бизнесу, на что давно намекает отец? Джек вздохнул. Те же самые разговоры о преемнике и передаче дел. Но подходит ли Орландо для роли, от которой сам Джек решительно отказался много лет назад? Что решить, с кем посоветоваться? Наш сын должен иметь право выбора, не выбирай для него то, что лучше для тебя… Слова Эшли по-прежнему звучали у него в голове. Но что сможет решить Орландо, ведь у него нет никакого опыта? Размышляя о своей жизни, Джек и не заметил, как приехал. Деловая часть города изменилась сильнее всего… Новые здания, магазины… Джек не был уверен, что он легко найдет офис отца, ведь он не был здесь более двадцати лет. Но чутье его не подвело, и вскоре он стоял перед небольшим четырехэтажным зданием, на третьем этаже которого находилась адвокатская контора Денвера и Беггза. Увидев имя Питера на вывеске, Джек нахмурился. Он был уверен, что Питер служащий, а отнюдь не компаньон отца. Сколько еще сюрпризов поджидает его впереди? Джек вошел. Молодой секретарь, бледный юноша лет двадцати пяти на вид, естественно, не узнал Джека Денвера и вопросительно поглядел на него. Для посетителя тот вел себя странно: оглядывался по сторонам, как будто в поисках чего-то, улыбался время от времени и не задавал ни одного вопроса. Секретарь уже собрался сам заговорить с нежданным гостем, как старший клерк, Арчибальд Клемс, случайно зашел в приемную и сразу распознал в необычном посетителе фамильные черты Денверов. — Мистер Джек! — От волнения старик только развел руками. — Арчибальд… Джек был тронут до глубины души. Он и не думал, что его так потрясет встреча с прошлым, причем с прошлым, от которого он так решительно отказался. — Вы вернулись, мистер Джек! Я так рад вас видеть, а уж мистер Денвер и подавно… — Клемс вопросительно посмотрел на Джека. Он был в курсе давней размолвки и хотел выяснить, как обстоят дела сейчас. — Да, Арчибальд, все знают о моем приезде, — улыбнулся Джек. — Я приехал с поручением от отца, буду постепенно входить в курс дела. Хватит мне бездельничать. Клемс не сводил с Джека сияющих глаз. — А сейчас я поработаю немного в его кабинете, — продолжил он. — Зайди ко мне минут через двадцать, хорошо? И Джек уверенно направился по коридору к солидной темно-коричневой двери, на которой по-прежнему не было таблички. — Кто это? — шепотом спросил молодой клерк, пораженный поведением своего обычно очень неэмоционального шефа, мистера Клемса. — Это Джон Денвер-младший, сын нашего хозяина. Наследник. — Старый Арчибальд с наслаждением выговорил звонкое слово и довольно причмокнул. Радостны были мысли преданного клерка. Раз мистер Джек вернулся, то все будет хорошо. Он весь в отца и обязательно наведет порядок, а то уж больно запутались все дела. Денвер-старший начинает сдавать, как ни крути — седьмой десяток… Ему нужен надежный помощник, а этот Питер Беггз только смуту вносит… И мистер Клемс презрительно скривился. Джек стоял на пороге и оглядывался. В кабинете ничего не изменилось. Тот же массивный старомодный стол, удобное кожаное кресло, небольшой покрытый пылью шкафчик, несколько стульев. На мгновение Джеку показалось, что он и не уезжал никуда, что двадцать лет жизни на тропическом острове — сон… Вот сейчас откроется дверь и войдет грозный отец, отчитывающий сына за его упорное нежелание заняться семейным бизнесом. Дверь действительно открылась, но вошел не Джон Денвер-старший с очередной нотацией, а Арчибальд Клемс с подносом в руках. — Вот, мистер Джек, вы, наверное, устали с дороги, — пробормотал он смущенно. — Давайте чайку выпьем, поговорим, дела обсудим… — И Клемс начал суетливо накрывать на стол. Потом они пили чай с коньяком и обстоятельно беседовали. Клемс докладывал о делах, жаловался на самоуправство Питера, сетовал на долгое отсутствие Джека и расспрашивал его о жизни. И Джек впервые подробно рассказал о смерти Эшли и о том, как ему было тяжело пережить это. Старый клерк слушал внимательно, не перебивал и лишь сочувственно цокал языком — надо же, горе-то какое. Известие о том, что у Джека есть сын, чрезвычайно его обрадовало. — Вы обязательно должны пригласить его сюда. — Клемс разволновался. — Новый Денвер! Новый наследник дела! Какое счастье, мистер Джек. Я обязательно хочу его увидеть. И пока Джек торжественно не поклялся, что в следующий раз привезет Орландо с собой, Арчибальд Клемс никак не мог успокоиться. В тот день поработать не получилось. Нахлынувшие воспоминания мешали как следует сосредоточиться и выполнить задание отца. После недолгого раздумья Джон решил остановиться в гостинице. Возвращаться в городской дом Денверов ему не хотелось. Что ему делать там одному? Слишком много призраков прошлого и никого рядом, чтобы разогнать печаль. В отеле будет намного лучше… Дела снежным комом навалились на Джека. Стоило ему заняться одним вопросом, как сразу возникало несколько других. Несколько дней Джек не вставал из-за рабочего стола, и, что удивительно, такой темп пришелся ему по вкусу. Джек в эти дни открывал в себе новые черты. Он неожиданно поймал себя на том, что ему нравится то дело, которым он сейчас занимался. Он без особых усилий справился с заданием отца и даже подметил некоторые неточности в бумагах, особенно тех, которые находились в ведении Питера. Придется серьезно поговорить с отцом на эту тему, отметил он про себя. И старина Клемс тоже считает, что здесь не все чисто. Лучше выяснить побыстрее, пока не стало слишком поздно. Питер, конечно, муж Риа и давний знакомый отца, но это не делает его незаменимым человеком. У Джека Питер Беггз не вызывал особого доверия… Джек стоял у окна и размышлял о превратностях судьбы, заставившей его сейчас работать над тем, от чего он бежал двадцать лет назад. В дверь постучали, и в кабинет просунулась белая прилизанная голова Ларри Флинта, секретаря. — К вам какая-то дама, мистер Денвер. Говорит, по личному делу. Представиться не хочет. Ларри был очень заинтригован. Жизнь очень оживилась с приездом Джона Денвера-младшего. Раньше Ларри просто перебирал бумажки и выслушивал каждый день ворчание своего начальника, Арчибальда Клемса, а теперь он был вхож в святая святых — кабинет хозяина, спокойно разговаривал с его сыном и даже помогал ему немного в работе. Ларри явно чуял, что он по душе новому хозяину, да и сам был не прочь подольше поработать с Джоном Денвером-младшим. — Приглашай. — Джек оторвался от размышлений. Женщина? Очень интересно. Он вроде никого не ждал. Посмотрим. В кабинет вошла невысокая, очень привлекательная женщина. В том, что она привлекательна, Джек был уверен еще до того, как разглядел ее лицо и фигуру как следует. Дорогой темный костюм, строгий и в то же время нарядный, короткая модная стрижка, минимум косметики и украшений. Несмотря на то, что женщина была ровесницей Джека, ей вслед, должно быть, смотрели многие мужчины. Гордая осанка, сжатая линия губ — все свидетельствовало о характере и упорстве, глаза смотрели прямо и твердо. Это были глаза женщины, много повидавшей в своей жизни и твердо знающей, чего она хочет. Она вошла, и кабинет моментально наполнился ее ароматом, ненавязчивым и нежным, теплым и ласковым, навевающим мысли о лете и красоте. Джек был потрясен до глубины души. Но не красотой и изяществом посетительницы. Напротив него стояла Сильвия Уэнрайт, его первая любовь и неверная жена. — Ты? — воскликнула Сильвия и, пошатнувшись, прижала руки к груди. Она явно ожидала увидеть Джека не больше, чем он ее. — Да. Почему это тебя удивляет? — холодно осведомился он. Джек всегда отличался недюжинным самообладанием, и сейчас ему было легче взять себя в руки. В конце концов, их встреча — вполне вероятное событие. Джек не интересовался жизнью Сильвии после развода, но знал, что она никуда не уехала и так и прожила все эти годы в городе, который так ей полюбился. Сильвии не очень повезло в жизни. После развода с Джеком она вышла замуж за своего любовника, Эрни Макмилана, но счастья ей этот брак не принес. Сильвия, мечтавшая о блестящей жизни с элегантным спутником жизни, сильно обманулась в своих ожиданиях. Эрни любил жену по-своему, но не хотел отказаться от своих привычек даже ради нее. Он проводил много времени вне дома, всегда поздно возвращался, частенько выходил в свет без жены. Ей пришлось в основном сидеть дома и улаживать дела с многочисленными кредиторами Эрни. Тот почти не занимался своими делами, предоставив все жене, а она, к своему ужасу, обнаружила, что еще немного, и они станут нищими. Состояние Эрни, доставшееся ему по наследству, таяло на глазах, а приумножением его никто не занимался. Она попыталась воздействовать на Эрни, но безуспешно. К тому же он стал изменять Сильвии, о чем ей «по-дружески» сообщали еще оставшиеся у нее знакомые. Она не могла этого вынести, и через полтора года подобной жизни они разошлись. Сильвия была в отчаянии. Она не знала, что делать, на что решиться. Средств к существованию почти не было, возвращаться к родителям ей очень не хотелось, просить кого бы то ни было о помощи тоже. Используя оставшиеся связи, она устроилась на работу в солидную компанию и могла, по крайней мере, не волноваться о хлебе насущном. Но как тяжело было ей, уже свыкнувшейся с мыслью о богатстве и положении в обществе, фактически строить свою жизнь заново! Знакомые Денверов не поддерживали с ней отношений, а уж после отъезда Джека перестали даже замечать, если вдруг случайно встречали ее на улице. Некоторые, правда, предлагали свою помощь… Как было не протянуть руку молодой, одинокой и красивой женщине? Но ее не устраивали их условия. Становиться заурядной содержанкой Сильвия Уэнрайт не собиралась. Этот период очень озлобил ее против всех и, естественно, против Джека. Злоба душила Сильвию. По ночам она часто представляла себе, как сможет отомстить за свои несчастья, но время шло, и горечь постепенно уходила. Сильвия встретила Пауля Тревиса, американца немецкого происхождения, вышла замуж в третий раз и родила дочку. Все вроде бы наладилось, но скромный быт семьи Тревис разительно отличался от роскоши, которую она видела у Денверов. Сильвия по-прежнему не могла простить Джону крушение всех своих планов и мечтаний. О том, что она сама виновата в своих несчастьях, ей как-то не думалось. Казалось, что Джек и Сильвия разошлись, чтобы уже никогда больше не встретиться. Между ними были тысячи километров, океаны и пустыни, взаимные обиды и боль. Но теперь они стояли в одной комнате на расстоянии вытянутой руки друг от друга, не зная, что сказать. 12 Джек опомнился первым. — Зачем ты хотела меня видеть? Он понимал, что чересчур резок, что надо быть спокойнее и вежливее. Ведь они уже ничего не значат друг для друга, и ничто не мешает им вести себя как цивилизованным людям. Тем не менее он прекрасно понимал бесплодность подобных увещеваний. Душевная рана, нанесенная ему когда-то этой женщиной, вдруг открылась и заныла от неожиданного соприкосновения с прошлым. Сильвию оскорбил тон Джека. — Я хотела видеть твоего отца, а не тебя, — фыркнула она. — Я совсем забыла, что в вашей семье существует дурацкая традиция — называть старшего сына по имени отца. И я была уверена, что ты здесь не живешь очень давно. В словах Сильвии слышатся вопрос. — Я приехал недавно, — сухо произнес Джек. Ему не хотелось распространяться о причинах, которые привели его домой. — Что ты хотела от отца? — Я думала побеседовать с ним об одном важном деле, — Сильвия замялась, и Джек с удовлетворением заметил предательские морщинки, побежавшие по ее лицу от этой гримаски. — Ты можешь поговорить со мной. — С тобой? — усмехнулась Сильвия. — Как раз этого мне очень не хочется делать. Джек стиснул зубы. Ни за что бы не подумал, что спустя столько времени ее издевательский тон способен задеть его! — У тебя нет выбора, — как можно равнодушнее сказал он. — Отца сейчас нет в городе, и я не знаю, когда он здесь появится. Сильвия молчала. Ей было нелегко решиться на этот визит, но у нее не было другого выхода. Теперь получается, что все ее старания — напрасны… — Зачем тебе нужен мой отец? — настойчиво повторил Джек. Против воли он был заинтригован. Как по волшебству Сильвия возникла перед ним, все такая же красивая и блистательная. Как она жила все эти годы? Счастлива ли она? Кто сейчас с ней? В том, что такая женщина не одинока, Джек не сомневался… Но все эти вопросы были бы неуместны и только обнаружили бы его слабость. Поэтому Джек намеренно хмурился, чтобы Сильвия не поняла, насколько его взволновало ее внезапное появление. Женщина молчала и смотрела в окно. Там гудел город, машины мчались куда-то, миллионы людей торопились по своим делам, не подозревая, что ей надо решиться сделать одно важное признание. — Мне нужны деньги, — неохотно сказала она. — Много денег. Джек торжествующе усмехнулся. Он мог бы и сам догадаться. Сильвия ничуть не изменилась. Как и раньше, ей требуются деньги — на платья, драгоценности, развлечения. Долго же она терпела, прежде чем решила опять обратиться к нему! — И ты считаешь, что мой отец с радостью дал бы их тебе? — спросил Джек, присаживаясь на край стола. Он чувствовал жгучее разочарование, хотя уже не должен был бы питать по поводу Сильвии Уэнрайт какие-нибудь иллюзии. — Вряд ли с радостью, — саркастично заметила она. Сильвия злилась на саму себя. Она все делала не так. Не требовать она пришла, а смиренно просить. Денверы были ее последней надеждой, и Сильвия не сомневалась, что сумеет убедить отца Джека помочь ей. Но к разговору с самим Джеком она готова не была… — Ты меня удивляешь, Сильвия. — Ты меня тоже, — с вызовом сказала она. — Мог хотя бы предложить мне сесть. — Присаживайся, пожалуйста, — смутился Джек. Сильвия сама виновата в том, что он забыл о правилах вежливости! Как тут сохранить спокойствие духа, когда к тебе через двадцать с лишним приходит бывшая жена и начинает требовать деньги? Хотя нет, она ничего не требовала… Но ее просьба все равно возмутительна! — Тебе не кажется, что просить денег у моей семьи тебе несколько… неэтично? — спросил Джек. — У меня нет другого выхода, — просто ответила Сильвия. — Ты решила, что я вечно буду твоим кошельком? Сильвия побледнела. — Ты и так достаточно много получила при разводе! — распалялся Джек. — Неужели твои любовники совсем не позаботились о тебе? Сильвия опустила глаза и молча слушала его. Да, Джек совершенно прав. Она дурная женщина. Но пусть он не торопится осуждать ее… — У меня очень болен ребенок, — тихо сказала она. — Нужна дорогая операция, а денег у меня нет. Джек осекся. Он вовсе не был бездушным. Но эта женщина не имеет права рассчитывать на его милосердие. — Мне очень жаль, — сухо сказал он. — Ты мне поможешь? — спросила Сильвия с надеждой. Джек покачал головой. — Мой отец тратит достаточно средств на благотворительность. Ты чужой для нас человек, Сильвия, и должна сама справляться со своими проблемами. Лицо Сильвии исказилось. — Ты уже получила все, что тебе причиталось. На большее ты права не имеешь. — Я, может быть, и не имею, — проговорила Сильвия, задыхаясь, — зато наш сын имеет! — Кто? — Джек был уверен, что ослышался. — Наш с тобой сын! — выпалила Сильвия. Она не собиралась ничего рассказывать ему. Многие годы она хранила этот секрет. Сильвия приберегала этот козырь на крайний случай, но Джек вынудил ее пойти ва-банк. — О чем ты говоришь? — Что тебя так удивляет? — резко рассмеялась она. — У нас есть ребенок. Что в этом странного? — Какой ребенок? — Когда мы разводились, я была беременна. Правда, тогда я об этом не знала… — Погоди! — Джек сжал виски. — Почему ты ничего не сказала мне? — Зачем? — усмехнулась она. — Я начинала новую жизнь с другим мужчиной, и мне было выгоднее убедить его в том, что ребенок — от него. — Может быть, так оно и есть… — Нет, — покачала головой Сильвия. — Эрик — твой сын, можешь не сомневаться. Если бы много лет назад она сообщила Джеку эту новость, он был бы на седьмом небе от счастья. А сейчас… Сейчас он не знал, как на нее реагировать. Какие цели она преследует? Что ей нужно от него? — И ты наконец объявилась, чтобы потребовать свою долю? Сильвия вздрогнула, словно ее ударили. — Мне нужны деньги на лекарства для дочери, — пробормотала она. — Иначе я ни за что бы не пришла сюда. И Джек поверил ей. — Я помогу тебе, — вздохнул он. — Но я хочу видеть своего сына. Лицо Сильвии озарила радость. — Спасибо, Джек… — прошептала она. — Спасибо. Сильвия вышла замуж за Пауля Тревиса, когда Эрику было десять лет. Мальчик в штыки воспринял появление отчима. Эрни Макмилан, с которым Эрик провел первые годы своей жизни, быстро испарился из его памяти, и он привык считать, что мать принадлежит только ему. Сильвия до сих пор с содроганием вспоминала истерики, которые Эрик устраивал, когда Пауль приходил с работы. Постепенно мальчик успокоился. Тревис, тихий, незаметный человек, обожал жену и ради нее старался терпеливо выносить все капризы мальчика. В то время он работал на большом химическом заводе в пригороде, лишь изредка появляясь дома, что помогло Эрику свыкнуться с мыслью об отчиме. Потом родилась маленькая Софи. Она была слабенькой и капризной, Сильвия почти все время проводила у кроватки дочери. Она боялась, что Эрик будет ревновать ее к ребенку, но, к ее удивлению, сын не воспринял сестренку как соперницу. Наоборот, он помогал матери, и Сильвия не могла нарадоваться на послушного Эрика. Мальчик рос, его отношение к Паулю потихоньку менялось, хотя им так и не удалось стать друзьями, несмотря на все усилия Тревиса. Успехи Эрика в школе ошеломляли. По одним предметам он был впереди всех, удивляя и учителей, и родителей. По другим еле-еле справлялся с элементарными заданиями. Больше всего его интересовали общественные науки, но и против химии он ничего не имел и с любопытством слушал рассказы отчима о его работе. Тревис надеялся, что общие интересы сломают стену, которую Эрик воздвиг между ними, но напрасно. Юноша по-прежнему волчонком смотрел на отчима, вздрагивая каждый раз, когда Пауль обнимал или целовал Сильвию. Он не желал делить мать ни с кем. Внезапная смерть Тревиса все расставила по местам. Сильвия вновь принадлежала только Эрику. Софи забрали родители Пауля, так как у Сильвии не было средств на содержание дочери. Эрик был счастлив. Он не огорчился из-за расставания с сестрой. Софи принадлежала к совсем другому миру, им будет лучше без нее. Что думала по этому поводу Сильвия, неизвестно. Она любила малютку, но знала, что с Тревисами Софи будет лучше. Жизнь снова обманула легкомысленную Сильвию, лишив очередной уютной гавани. Ей снова предстояло думать о том, как обеспечить себя и сына. Однако помощь пришла с неожиданной стороны. Эрик бросил университет и устроился на работу. Чем он занимается, Сильвия не интересовалась. Ей вполне хватало того, что он приносил в дом деньги. Всем знакомым она без устали рассказывала о своем замечательном сыне, который работает в очень хорошей компании и получает приличное жалованье. Но этих денег оказалось мало, когда выяснилось, что у Софи Тревис редкое заболевание крови. Ей требовались дорогостоящие лекарства, профессиональный уход, и жизнь Сильвии превратилась в постоянную погоню за деньгами. Родные Пауля Тревиса, у которых жила Софи, были не в состоянии оплачивать лечение. Девочка целиком и полностью зависела от матери. Видя, что их денег для Софи недостаточно, Эрик предложил Сильвии обратиться к Денверам. — Они достаточно богаты, чтобы помочь тебе. — Денверы не захотят со мной разговаривать, — грустно усмехнулась Сильвия. — Тогда ты расскажешь им обо мне. Сильвия была тронута самопожертвованием Эрика. Он никогда не выражал желания познакомиться с Денверами, хотя она не скрывала от него, кто его отец. — А если они захотят увидеться с тобой? — Мне нет до них никакого дела, — пожал плечами Эрик. — Но я пойду с тобой и сделаю все, что нужно. Но Эрик, так же как и Сильвия, не предполагал, что вместо Джона Денвера-старшего им придется разговаривать с его сыном. Он терпеливо ждал Сильвию в приемной, надеясь, что Денвер-старший не откажется помочь больному ребенку и мать не станет упоминать о его существовании. Напрасно. Дверь кабинета распахнулась, и Сильвия поманила его рукой. Эрик сразу понял, что что-то не в порядке. Сильвия была чересчур взволнована. Но только войдя в кабинет, он понял, в чем дело. Мужчина, стоявший напротив него, никак не мог быть его дедом. А вот отцом — вполне. — Познакомься, Джек, — сказала Сильвия, подтверждая догадку Эрика. — Это твой сын. Джек разглядывал стоявшего напротив юношу. На вид тот был немногим старше Орландо. В том, что это сын Сильвии, сомнений не возникало — те же губы, глаза, кудрявые темные волосы. Очень привлекательный молодой человек. Смешанные чувства охватили Джека. Сомнение и осторожность боролись с радостью. Еще один сын! Джеку всегда хотелось иметь много детей, но, к сожалению, врачи запретили Эшли рожать — Орландо ей слишком дорого стоил… Неужели Сильвия подарила ему ребенка? — Жаль, что я только сейчас познакомился с тобой, — решительно произнес Джек, протягивая Эрику руку. Тот настороженно пожал ее. — Джек хочет, чтобы мы поехали вместе с ним в дом его отца, — раздался голос Сильвии. — Моя семья будет рада увидеть тебя, — подтвердил Джек. Он не сводил с Эрика глаз, не в силах осознать, что этот сдержанный юноша — плоть от плоти его. — А как же Софи? Эрик повернулся к матери. Но ответил ему Джек. — О ней можешь не беспокоиться. Она получит все необходимые лекарства. Эрик кивнул. С этим вопросом покончено. Тогда зачем им ехать к Денверам? — Джек считает, что я поступила неправильно, когда скрыла от него твое рождение, — проговорила Сильвия, отвечая на немой вопрос Эрика. — И хочет, чтобы ты… воссоединился с семьей. — А ты? Ты хочешь этого? — При чем тут я? — ненатурально засмеялась Сильвия. — Ты уже взрослый, и я не могу решать за тебя. Но Эрик видел, что она уже все решила и что ей не терпится отправиться в путь. Неужели полчаса наедине с Джеком Денвером заставили Сильвию иначе относиться к нему? — Хорошо, мама, — вздохнул Эрик. — Я поступлю так, как ты скажешь. 13 В день отъезда вставать пришлось невозможно рано. Эрик предпочитал оставаться в кровати добрую половину дня, когда не нужно было идти на работу. Но Джек настоял на том, чтобы они выехали как можно раньше. Что ж, они люди взрослые, им виднее. Эрик спустил с кровати босые ноги. Уже неделю они с матерью живут в этом шикарном отеле. Он привык к более скромному жилью, и все эти краны с позолотой, бархатная мебель и лепнина на стенах действовали ему на нервы. Но Сильвия искренне наслаждалась полузабытой роскошью, и у Эрика не хватало духа настаивать на переезде. Тем более что она все равно бы не согласилась. Ведь в соседнем номере проживал Его Величество Джон Денвер-младший, перед которым сами распахивались все двери, которому угодливо улыбались горничные и официанты. Даже на себе Эрик чувствовал отблеск величия. Еще бы! Ведь теперь получается, что он тоже принадлежит к славному клану Денверов. Более того, является старшим внуком всемогущего Джона Денвера-старшего. И почему меня не назвали Джоном? — с иронией думал он, наблюдая за суматохой в холле гостиницы, когда туда входил отец. Был бы я теперь Джон Денвер-третий. Разве плохо? Эрик часто иронизировал. Предметом насмешек становились и люди вокруг, и он сам. А сейчас главной мишенью для его мысленного сарказма был Джек Денвер, его отец. Раньше Эрик никогда не задумывался о том, что он чувствует по отношению к этому человеку. У него была мать, и этого ему было вполне достаточно. Порой он просил Сильвию рассказать об отце. Эрику было интересно наблюдать за тем, как гневно загорались ее прекрасные глаза. Даже по истечении многих лет Сильвия Уэнрайт не могла простить Джону Денверу-младшему крушение своих надежд. Эрик с интересом прислушивался к нелестным характеристикам, который Сильвия давала Джеку. — Как чудесно, что ты не похож на него! — все время восклицала Сильвия, и Эрик был с ней согласен. Его устраивало то, что он похож на нее. Эрик и предположить не мог, что однажды Джек Денвер нарушит плавный ход их жизни и перевернет все вверх дном. Джек и понравился ему, и разочаровал его. С одной стороны, он оказался вполне симпатичным мужчиной, высоким, сильным, с темным загаром, намертво въевшимся в кожу. Пожалуй, именно таким Эрик и воображал себе отца, когда был ребенком. Сильным, мужественным, уверенным в себе. Но с другой стороны, Джек производил впечатление довольно заурядного человека, и Эрик с искреннем недоумением спрашивал себя, как могла его мать увлечься таким мужчиной. Однако надо было отдать Эрику должное — если никаких родственных чувств не проснулось в его груди при виде отца, то неприязни он не почувствовал тоже. Негодяй из рассказов Сильвии и настоящий Джек были двумя разными людьми, и Эрик собирался приглядеться к Джеку Денверу, прежде чем выносить суждение. Сидя на заднем сиденье черного открытого «феррари», который увозил их с Сильвией в загородный дом Денверов, Эрик был очень мрачен. По его мнению, такая машина бы лучше подошла какому-нибудь прожигателю жизни, а не серьезному бизнесмену и, уж конечно, не жителю солнечных островов. Он слишком хорошо представлял себе, какое впечатление «феррари» произвел на тщеславную Сильвию, и злился из-за этого на ни в чем не повинного Джека. Эрик смотрел на точеный профиль матери, на темные пряди коротких волос, которые безжалостно трепал ветер, и не сомневался, что она наслаждается каждой секундой поездки, а о нем и думать забыла. Всю последнюю неделю, с тех пор, как Джек Денвер вновь появился в ее жизни, мысли о богатстве Денверов не давали ей покоя. Эрик криво усмехнулся. Годы безмятежного счастья, которые не нарушил ни один мужчина, пролетели как один миг. Эрик так радовался тому, что ему не приходится делить мать ни с кем! Как наивен он был… Призрак прошлого нагрянул и готовился похитить его сокровище. Ни Джек, ни Сильвия не догадывались о том, что творится у Эрика в голове. Джек приглядывался к сыну и никак не мог понять своего отношения к нему. Эрик казался ему слишком угрюмым, прямой противоположностью открытому и приветливому Орландо. Ах, Сильвия, если бы ты не совершила эту ужасную ошибку двадцать пять лет тому назад, наш мальчик был бы сейчас совсем другим, думал он, поглядывая на нежное личико бывшей жены… Денверы оторопели, когда Джек приехал не один. В женщине все сразу узнали Сильвию, личность же Эрика очень быстро разъяснилась. Поцеловав при встрече Присциллу, Джон шепнул украдкой: — Это мой сын. — Опять? — изумилась Присцилла. Джек рассмеялся. Он был в отличном настроении и не мог отказать себе в удовольствии немного пошутить. — О, у меня еще немало припасено сыновей! Но, натолкнувшись на ледяной взгляд матери, Джек понял, что его шутки сейчас неуместны. — Эрик — сын мой и Сильвии, — пояснил он. Присцилла помрачнела. Как будто им мало хлопот с этим убийством! С какой стати Сильвия Уэнрайт вздумала осчастливить их своим появлением? Двадцать с лишним лет они были избавлены от ее общества и ни капли не переживали по этому поводу, а теперь она вдруг свалилась как снег на голову, да еще прихватила сына. Присцилле все это казалось очень подозрительным. Почему Сильвия раньше не рассказала им о том, что у нее ребенок от Джека? Они бы обязательно помогли ей, позаботились бы о ней и мальчике… Присцилла слишком хорошо помнила пронырливую Сильвию, которая ни за что бы не упустила возможность поживиться. Как Джек доверчив! Слишком доверчив! Ближе к вечеру миссис Денвер собрала всех домочадцев в большой гостиной. К счастью, в доме из чужих остались только Паркеры с дочерью, так как всем остальным инспектор Брикли наконец разрешил уехать к себе. Присцилла радовалась тому, что у сенсационного возвращения Сильвии почти не будет свидетелей. Она оглядела всех присутствующих. Джон расположился на своем любимом кресле у камина. Ему появление Сильвии понравилось еще меньше, чем ей. Риа стоит рядом с Питером, держит его за руку и не спускает настороженных глаз с Сильвии и Эрика. На губах Питера — издевательская ухмылка. Кажется, они оба уже догадались о том, что сейчас произойдет и кто такой этот молчаливый темноволосый юноша рядом с Сильвией. Присцилла перевела глаза на Блекмуров. Рональд держится очень высокомерно. После убийства он стал вести себя чересчур свободно, и Денверы не узнавали в нем затюканного мужа красивой жены. Красивая жена была тут же. Она сидела у окна со скучающим видом и делала вид, что ей не интересно, что творится в гостиной. Хотя на самом деле Присцилла отлично видела взгляды, которые Алисия украдкой бросала на Сильвию. Пожалуй, она чувствует в ней достойную соперницу. В кои-то веки в доме появилась по-настоящему привлекательная женщина… Орландо отсутствовал, равно как и Кэролайн. В дни после убийства эта парочка была неразлучна, и Присцилла искренне радовалась за внука. Общество Кэрри гораздо больше подходит Орландо, чем компания Алисии Блекмур. О, до нее доходили кое-какие слухи об их чересчур близких отношениях, но она решительно отказывалась в них верить. Конечно, Алисия достаточно распущенна для того, чтобы увлечься мальчиком в два раза моложе ее, но Орландо ни за что не позволит себе пасть так низко. За внука Присцилла была спокойна, но сын вызывал у нее беспокойство. В это было трудно поверить, но, похоже, Джек намеревался второй раз наступить на одни и те же грабли. За двадцать лет Сильвия не утратила своей привлекательности, и вполне возможно, что сердце Джека не устоит перед ней. Ведь ее мальчик никогда не был злопамятным, слишком легко прощая обиды… Сейчас Джек стоял рядом с Сильвией с самым решительным видом, и Присцилла видела, что у него уже нет никаких сомнений в ее искренности. Присцилла вздохнула. Джек будет сражаться до последнего, но что принесет ему эта битва? Даже если этот темноволосый юноша с суровыми глазами действительно приходится ему сыном (Присцилла никак не могла заставить себя подумать об Эрике как о своем внуке), неизвестно, как сложатся их отношения. И как отреагирует Орландо на появление братца… Впрочем, в Орландо она не сомневалась. Он будет только рад. Но как ей не хотелось распахивать двери своего дома перед сыном Сильвии! Присцилла мельком взглянула на настенные часы. Больше ждать нельзя. Может быть, к лучшему, что Орландо не присутствует здесь, ему было бы… Додумать Присцилла не успела, потому что в гостиную вбежали запыхавшиеся Орландо и Кэролайн. Их глаза радостно блестели, и всех присутствующих охватила невольная зависть при виде этих молодых, полных задора лиц. — Орландо, где ты ходишь! — нахмурился Джек. — Все уже заждались тебя. Он чувствовал себя неловко. Одно дело — противостоять родным, даже отцу с матерью, и совсем другое — разговаривать с собственным ребенком. Что скажет Орландо, когда узнает, что у него есть брат? — Прости, пап, — беспечно пожал плечами Орландо и покосился на Кэролайн. — У нас с Кэрри было срочное дело. Они обменялись заговорщическими взглядами. Алисия Блекмур отвернулась, делая вид, что ее ничуть не интересует эта молодая парочка, хотя на самом деле все внутри нее кипело от злости. Орландо не разговаривал с ней с тех пор, как она безуспешно попыталась соблазнить его, и Алисия не переставала упрекать себя за излишнюю торопливость. Надо было дать мальчику остыть, немного успокоиться. Она была слишком настойчива и теперь страдает… Алисии ужасно не хватало любви Орландо. Невыносимо было думать о том, что теперь им завладеет эта серенькая мышка, Кэролайн Паркер. Впервые в жизни блистательная Алисия безумно ревновала и сознавала собственную беспомощность. — А что случилось-то? — поинтересовался Орландо, который только сейчас увидел, как серьезны все собравшиеся в гостиной. Помимо родственников там находились привлекательная женщина и парень примерно его лет, очень на нее похожий. Наверное, мать и сын, догадался Орландо. Он впервые видел их, и внимание, с которым женщина разглядывала его, было ему неприятно. Сильвия не могла отвести от Орландо глаз. Так вот он какой, сын Эшли Стентон! По дороге Джек рассказал ей о том, что женился на ее подруге и прожил с ней двадцать лет на острове. Эшли оказалась удачливее ее! Она не только подарила Джеку сына, но и сумела сделать его счастливым… Сейчас, глядя на Орландо, Сильвия была потрясена сходством между отцом и сыном. Она словно вернулась в свою молодость. Напротив нее стоял юный Джек, такой же стройный и сероглазый, только гораздо красивее. Все, что можно было считать недостатками в лице Джона Денвера-младшего, совершенно изгладилось в облике Орландо. Да, хорошего сына родила Эшли Джеку. Судя по всему, Денверы очень любят Орландо. Сильвия не могла не заметить радость, с которой Присцилла приветствовала внука. Да и все остальные оживились, стоило ему только переступить порог гостиной. Солнечный мальчик, рожденный в любви и для любви, пришло ей на ум поэтическое сравнение. Как он непохож на ее собственного сына! Сильвия украдкой посмотрела на Эрика. Лоб нахмурен, губы плотно сжаты, руки засунуты в карманы. Сущий волчонок… — Сильвия, познакомься, это мой сын Орландо, — с гордостью сказал Джек. В глазах Орландо — недоумение, но как хорошо воспитанный человек задавать вопросы он не торопился. Все обязательно разъяснится в свое время. — Сильвия — моя первая жена, — продолжил Джек менее уверенно. — 3-здравствуйте, — пробормотал Орландо. — Знаешь, мы с твоей мамой были большими подругами, — прощебетала Сильвия и, приподнимаясь на цыпочки, на правах новой родственницы поцеловала Орландо в щеку. Все присутствующие женщины могли бы поклясться, что совсем не материнский огонь сверкнул в глазах Сильвии, когда ее губы коснулись гладкой кожи Орландо. Вот мерзавка, еле слышно прошептала Кэролайн. Она стояла к Орландо ближе всех, и ей было отлично видно, как Сильвия беззастенчиво прижалась к молодому человеку. — Я еще кое с кем хочу тебя познакомить, — произнес Джек. — Эрик, твой старший брат. Взгляды молодых людей скрестились. Тепла в этой встрече не чувствовалось. Орландо был слишком ошарашен этим неожиданным известием и не знал пока, радоваться ему или огорчаться. А Эрик… никто не мог сказать, что происходило в голове Эрика. Остальные были шокированы не меньше Орландо. Алисия Блекмур даже начала подниматься с дивана. Ее хорошенький ротик был беспомощно открыт, словно она замолчала на середине фразы. Лицо ее мужа утратило самоуверенное выражение. В отличие от Питера Беггза, который пьяно хихикал, сообщение Джека явилось для Рональда сюрпризом. В глазах Риа явно читалась неприязнь. Она раньше не любила Сильвию, а уж сейчас едва могла спрятать свое отвращение. Присцилла вполне разделяла чувства дочери. Жалкая охотница за деньгами эта Сильвия, думала она, не в добрый час Джек встретил ее… Пожалуй, одна Кэролайн Паркер смотрела на Эрика и Сильвию с искренним любопытством, без примеси неодобрения или брезгливости. Эрик показался ей слишком хмурым, хотя и красивым, а Сильвия — неестественной, но разве не здорово, что у Орландо появился брат? Сам Орландо не был в этом так уверен. Раньше он часто мечтал о брате или сестре, но этот парень с глубокой продольной морщиной на лбу меньше всего был похож на образ, который рисовал себе Орландо. Не родной человек и надежный друг, а непримиримый враг, выжидающий, чтобы исподтишка нанести смертельный удар. Орландо невольно поежился. Что только не придет в голову! Он не должен настраивать себя против Эрика. Его брат просто не может быть плохим. Он улыбнулся Эрику, изгоняя остатки недоброжелательности из своего сердца. Они вскоре подружатся и станут настоящими братьями. Они сыновья одного отца и обязательно найдут общий язык! 14 Эрик с интересом наблюдал за новоприобретенными родственниками. Так же, как несколько месяцев назад Орландо, он мысленно оценивал каждого, Делая выводы и определяя свое отношение. Для него недолго оставалась секретом всеобщая неприязнь к матери. Это не разозлило и не испугало Эрика. Наоборот, обрадовало. Чем больше ее будут ненавидеть другие, тем больше она будет ценить его, Эрика, и тем сильнее зависеть от него. Эрик затаился. Он не старался завоевать ничью симпатию и сразу пресекал все попытки подружиться с ним. Поначалу добросердечная Риа пробовала найти с ним общий язык, но Эрик не нуждался в друзьях и гордо отворачивался от протянутой руки. Вокруг были люди, которые незаслуженно пользовались вниманием его матери и богатством, которое принадлежит ему по праву. Он никогда не считал себя меркантильным человеком. Все, что надо для обычной жизни, у него было. Однако роскошь дома Денверов впечатлила даже его твердокаменное сердце. Эрик постепенно начал понимать, что значит принадлежать к этой семье. Все же Денверы упорно не желали принимать его в свой круг. Джон Денвер-старший не обращал на него ни малейшего внимания. Для него существовал только Орландо. Присцилла с подозрением приглядывалась к новому внуку. Ей не нравился этот задумчивый темноглазый юноша, так похожий на свою мать. Она с жадностью искала в его лице черты сына, но не находила ни одной. Мучением стали для нее традиционные семейные собрания за ужином. Сильвия и Эрик отравляли своим присутствием теплую домашнюю атмосферу, которой так гордилась Присцилла. Даже сразу после убийства Майкла Реддорна в их парке у Присциллы Денвер не было так тяжело на душе. Джека обуревали совершенно противоположные чувства. Тревога за Орландо, недоверие к словам Сильвии и безотчетная неприязнь к Эрику не давали ему спокойно спать по ночам. Он ворочался с боку на бок, спрашивая себя, как ему убедиться в правоте Сильвии, не оскорбляя ее и Эрика. Но не только проблемы лишали Джека сна. Он ловил себя на мысли, что теперь, после появления Сильвии в его доме, он словно возвратился в безоблачные времена юности, когда ради одного поцелуя этой женщины он был готов на любые подвиги. Джек думал, что окончательно забыл ее. Прошло более двадцати пяти лет с момента их первой встречи. Но оказалось, что гордый поворот головы, взмах пушистых ресниц, насмешливая полуулыбка навсегда врезались в память. К ужасу своему Джек чувствовал, что его вновь затягивает страшный омут любви. Присцилла без труда угадала, что терзает сына. Она с неудовольствием отмечала, что Джек проводит с Сильвией очень много времени. Всего два дня, как они вместе приехали сюда, а он уже не отходит от нее ни на шаг. Предупреждать мужчину, которому через несколько лет стукнет пятьдесят, казалось бессмысленным, но Присцилла не могла смотреть спокойно, как сын ее гибнет прямо на глазах. Она была обязана попытаться спасти его. — Джек, дорогой, — как-то вскользь заметила она, когда осталась наедине с сыном. — Ты уже решил, что делать с Эриком? Начинать разговор с Эрика было намного безопаснее, чем сразу говорить о Сильвии. Присцилла уже успела убедиться, что Джек отнюдь не питает отеческих чувств к своему неожиданно появившемуся отпрыску. Джек молчал. Он никак не мог заставить себя относиться к Эрику как к сыну. Что-то мешало ему полюбить его, и Джек чувствовал себя виноватым. — Не слишком ли ты доверился словам Сильвии о том, что он твой сын? — осторожно спросила Присцилла. Она как могла смягчила жестокие слова. — Ты не думаешь, что раз она обманула тебя один раз, то вполне могла обмануть и во второй? Напоминать об Эрни Макмилане Присцилла не хотела. Сын сам должен вспомнить, что Сильвия отнюдь не была добродетельной супругой. Джек нахмурился. Он верил Сильвии, но здравый смысл требовал от него согласиться со словами матери. — Что ты предлагаешь? — резко проговорил он. Присцилла поняла, что задела сына за живое. — Говорят, что сейчас есть анализы, позволяющие со стопроцентной точностью сказать… — Я не могу оскорбить их подозрением! — воскликнул Джек с излишней горячностью. — Надо было сразу заставить Эрика пройти этот анализ. Сейчас слишком поздно. Мы уже приняли их в свой дом… — Ничуть не поздно, — продолжала увещевать Присцилла. — Не забывай об Орландо. Несправедливо лишать его доли наследства деда, не проверив все тщательно… Это был весомый аргумент. Джек призадумался. Он не должен забывать о другом своем ребенке. — Ведь если Эрик твой сын, то он старший внук в семье. Ты же знаешь, какое огромное значение твой отец придает этим мелочам. Джеку было нечего возразить, Присцилла была права от начала до конца. Но как ему не хотелось принимать решение прямо сейчас! — Я решу этот вопрос после того, как полиция разберется с убийством, — нашелся Джек. Присцилла вздохнула. Этого мало, но хотя бы кое-что… Сильвия лежала в шезлонге на краю бассейна, потягивала прохладный терпкий сок и размышляла. Неужели судьба наконец решила отнестись к ней благосклонно? После всех перенесенных страданий она заслуживает немного спокойствия и счастья. Сильвия поежилась. Все, к чему она прикасалась, было разрушено. Она была готова уже поверить в собственную отрицательную энергию. Жизнь постоянно обманывала ее, маня зеленым оазисом, а потом оставляя в бесплодной пустыне. Джек, Эрик, Пауль, Алекс, Дэн, Питер, Сэм, Уолтер, Уилл… Они все подвели ее. Как тяжело было приходить в себя каждый раз после крушения очередной надежды! Может быть, все дело в том, что она просто плыла по течению, позволяя другим принимать решения за нее? Ведь теперь, когда она взяла все в свои руки и перестала рассчитывать на мужчин, ее жизнь сказочным образом изменилась. Она не только достигла поставленной цели, но получила неизмеримо больше того, о чем мечтала когда-то. Джек Денвер, человек, благодаря которому она выбралась в Америку, снова появился в ее жизни… Как несправедлива она была к нему! Как жестоко оскорбила его чувство! Сейчас Сильвия могла точно сказать, что никто не любил ее так, как Джек. По глупости она потеряла его, но теперь у них есть шанс попробовать все сначала. О, это сладкое слово сначала! Сильвия ясно видела, что Джек уже не тот восторженный сероглазый мальчик, который двадцать пять лет назад брал ее в жены. Годы сильно изменили его, и Сильвия чувствовала, что эти перемены нравятся ей. Джек стал более серьезным, рассудительным, независимым. У него было прошлое, из которого Сильвия была полностью изгнана, в то время как вся ее прошлая жизнь была не совсем свободна от сожалений о Джеке Денвере. Всех своих мужчин она сравнивала с ним. Он же совершенно забыл о ней, потому что у него была Эшли… При воспоминании об Эшли Сильвия почувствовала укол ревности. Надо же, как она была слепа в то время! Не заметить, что Эшли Стентон влюблена в Джека… Но разве его возможно не любить? Она сама была слишком молода и глупа тогда, чтобы оценить его по достоинству, но Эшли не была так легкомысленна и наивна и сразу схватила то, что Сильвия неосторожно выпустила из рук. Зато сейчас все вернулось на круги своя, и у нее появилась возможность исправить роковую ошибку… Сильвия прикрыла глаза и задремала. И кто может сказать, что снилось ей, — долгожданная жизнь в неге и роскоши, для которой она была рождена, или Джек Денвер, обещающий любить ее вечно. Прошло несколько дней. Присцилла с неудовольствием наблюдала из окна своей спальни за тем, как Джон и Сильвия напропалую флиртуют у бассейна. Присцилла не слышала ни слова, но ей были ясны их жесты, улыбки, взгляды. — Она снова пытается завлечь его в свои сети, — обратилась она к мужу, который лежал на кровати в глубине комнаты. — Джек не попадется во второй раз, — с уверенностью произнес Джон Денвер-старший. — Это все пустяки. Присцилла невесело улыбнулась. Мужчины слепы, когда дело касается любви, но она материнским чутьем ощущала опасность, нависшую над сыном. А еще и этот Эрик… Джек легко пообещал сделать анализ на отцовство, но Присцилла видела, что он вряд ли воплотит его в жизнь даже после того, как полиция окончательно уберется из их дома. Не по-мужски сомневаться в женщине, которая расточает такие многообещающие улыбки. Тем более когда принимаешь эти улыбки благосклонно. Не только Присцилла Денвер интересовалась Джеком и Сильвией, Алисия Блекмур сидела на подоконнике своей комнаты в одном нижнем белье, ни от кого не скрываясь, и громко комментировала происходящее. — У дедушки Денвера появился новый наследник. Даже двое. Посмотри, как Джек резвится у бассейна со своей бывшей женушкой. Рональд поморщился. — Алисия, ты слишком груба. Женщина презрительно расхохоталась. — Теперь тебе точно не видать наследства. Слишком много прямых родственников. Кто вспомнит о несчастном кузене… Звонкий удар прервал Алисию Блекмур на полуслове. Это Рональд не выдержал насмешек и влепил ей пощечину. — Как ты смеешь! — вскрикнула Алисия, но, видно, так страшно было лицо Рональда, что она не решилась продолжать. — Ничего, мы еще поборемся, — мрачно заявил Рональд, нисколько не раскаиваясь, что причинил жене боль. — Я слишком долго ждал, чтобы отдавать все какой-то потаскухе и ее выродку. Придумаем что-нибудь интересное, не переживай. И настолько угрожающим был его тон, что Алисия перестала хныкать и опасливо посмотрела на мужа. Они были вместе много лет, но никогда она не видела у него столь кровожадного выражения лица. Еще одна пара глаз следила за Джоном и Сильвией. Эрик почти не выходил из своей угловой комнаты, несмотря на хорошую погоду. Зато из окон ему открывался прекрасный вид на парк и бассейн. Уже час он стоял за шторой и кусал губы в кровь. Сквозь открытое окно до него долетал беззаботный смех матери. Джон рассказывал что-то очень смешное, и Сильвия весело хохотала, показывая белоснежные зубки. Эрик сжал кулаки и пробормотал проклятие. Штора колыхнулась, и он отступил вглубь комнаты, боясь, что его заметят. Хотя как раз этого он мог и не опасаться. Джон и Сильвия были слишком заняты друг другом, чтобы обращать внимание на такие пустяки. И потом, они же ведь не делали ничего дурного… Вечером, ложась спать, Джон Денвер-младший укорял себя за то, что был слишком любезен с Сильвией. Это казалось ему предательством памяти Эшли. Джек уже не раз давал зарок быть холоднее с бывшей женой. Но наступал новый день с его заботами и проблемами, и ободряющая улыбка Сильвии была как нельзя кстати. Его бывшая жена сейчас была еще привлекательнее, чем в юности. К красоте и изяществу прибавились мудрость и жизненный опыт. Исчезли суетность и тщеславие — то, что в свое время оттолкнуло Джека, убило его любовь… Или только заглушило ее на время? На очень-очень долгое время… Он теперь никогда не говорил с ней об Эшли и своей жизни на Тикариве. Да и Сильвия не вспоминала их совместную жизнь или собственные злоключения в последующие годы. Они словно сговорились избегать тем, которые могут причинить боль. И Джон постепенно привыкал к мысли о том, что эта Сильвия, изящная, привлекательная, умная и тактичная, и та Сильвия, легкомысленная девчонка, разрушившая его жизнь, — совершенно разные женщины. Она нравилась ему, интересовала его и… волновала. Каждое движение Сильвии, каждый ее взгляд разжигали в душе Джека забытую страсть и порождали томление в его теле. Убийство Майкла Реддорна, напряженность в доме из-за присутствия Эрика — все отступило на второй план. Джон Денвер-младший постоянно думал о черноглазой Сильвии и не находил в себе сил стряхнуть ее чары… — Мама, давай уедем отсюда. — Почему? Просьба Эрика застала Сильвию врасплох. Она поднималась по лестнице в отведенную ей комнату, и мечтательная улыбка играла на ее красиво очерченных губах. Взгляды Джека были сегодня намного ласковее обычного, и Сильвия с трепетом ожидала развития событий. Как приятно нравиться мужчине и самой ощущать влюбленность! Она поторопилась поставить на себе крест. В ее жизни будет еще много счастья… И тут вдруг Эрик. Лицо бледное. Губы дрожат, глаза бегают. Зачем он создает ей проблемы, когда все только наладилось? — Что с тобой, сынок? Ты не заболел? — заботливо спросила она. — Я хочу уехать отсюда, — резко ответил он, и Сильвия вздрогнула. Таким она его даже боялась… Эрик все прекрасно понял и сделал над собой усилие. Еще не хватало напугать ее. Лучше бить на материнскую жалость. — Здесь никому нет до меня дела, — сказал он страдальчески. — Все Денверы смотрят на меня как на врага. Кажется, никто не верит, что я сын Джека. Сильвия побледнела. Она привыкла доверять проницательности Эрика. Неужели она обманывала себя, считая, что все в порядке? — Тебе не показалось? — Нет, — отрезал Эрик. — Они все считают, что ты просто хочешь заполучить наследство Джона Денвера-старшего. Сильвия схватилась за сердце. Какая наглая ложь! Ни минуты она не думала о деньгах Денверов, когда соглашалась поехать вместе с Джеком. Только чувство двигало ею, сначала неосознанное, а потом все более и более ясное. Она должна все объяснить Эрику! Но сможет ли он понять, что в жизнь его матери вновь вошла любовь? Наверное, будет лучше сыграть на его тщеславии… Неужели Эрику не захотелось стать настоящим Денвером? — Понимаешь, малыш, — сбивчиво начала Сильвия и осеклась. Малыш? Перед ней стоял взрослый мужчина, красивый, сильный, независимый и очень требовательный… — Ты имеешь право жить здесь, — продолжила она после минутной заминки. — Ты тоже Денвер и… — Ты в этом уверена? Эрик криво усмехнулся. Ему было все равно, кто его отец. Главное, чтобы все эти люди держались подальше от его матери и оставили их в покое. — Мне не нужны эти деньги, — процедил он. — Мы прекрасно жили и без них… Эрик с сожалением вспомнил привольное время, когда они с Сильвией ютились в небольшой квартирке в центре города, обсуждали все мелочи, радовались и огорчались вместе, хохотали над шутками или плакали над мелодрамой. Сильвии, видимо, тоже пришло на ум это время, потому что легкое облачко досады затуманило ее черты. — Пойдем в комнату, поговорим, — проговорила она. — Здесь нас может кто-нибудь услышать. Эрик настороженно следовал за матерью. Ему больше пришлось бы по душе, если бы она немедленно начала паковать чемоданы. Откровенного разговора он не планировал. — Мы с тобой столько страдали, Эрик, — сразу начала Сильвия, закрыв за собой дверь. Страдали? — изумился он про себя. Когда? — Я думала, что больше никогда не смогу радоваться жизни. Тебе тоже было тяжело. Бедный мальчик, расти без отца, буквально в нищете… Чихать я хотел на деньги, упрямо подумал Эрик. — Но я мать, и я держала себя в руках. Прошло время, и судьба вновь улыбнулась мне. Денверы признали тебя… Ага, признали. Держи карман шире. — И ты займешь подобающее месте в обществе. — Мама, — наконец заговорил Эрик. — Ты ошибаешься. Мне не нужно это общество. Нам с тобой хорошо вдвоем. Здесь одни недоброжелатели. Все эти люди шепчутся у тебя за спиной и только и ждут того, чтобы ты оступилась. А если они уличат тебя в обмане? Глаза Сильвии вспыхнули негодованием. Неужели сын сомневается в ней? — Джек верит мне. И потом, я ведь мать, мне лучше знать, кто отец моего ребенка. Ты — сын Джека. Как будто меня это беспокоит! — фыркнул про себя Эрик. — Но Денверы так не думают, мама. Мне кажется, нам лучше самим уехать отсюда подобру-поздорову, пока нас с позором не выгнали… — Эрик, милый. Ты уже взрослый мальчик, и я могу тебе довериться. Сильвия взяла сына за руку и усадила рядом с собой на кровать. — Возможно, вся наша жизнь очень скоро изменится. Мы не будем больше приживалами в этом доме или наглыми гостями. Мы будем хозяевами… — Каким образом? — У меня ощущение, что твой отец хочет вновь попробовать создать со мной семью. В конце концов, ведь он мой первый муж… Почему бы нам не попытаться? Я уверена, из нас получится идеальная семья… На этом месте Эрик перестал вслушиваться в слова матери. Итак, мрачные предчувствия не подвели его. Не только Джон Денвер-младший не может глаз отвести от Сильвии, она сама не против возобновить отношения. Этого Эрик перенести не смог. — Мама… Его голос сорвался. — Нас все здесь ненавидят. Это очевидно. Ты просто развлечение для Джека, а я… я ему совсем не нужен. У него есть Орландо. — Ты тоже его сын, — помрачнела Сильвия. — И со временем… — Он даже не замечает меня, — перебил ее Эрик. Он не оставлял надежды переубедить Сильвию. — Допускаю, что он временно заинтересовался тобой. Но это очень быстро пройдет, и ты снова будешь страдать. Зачем, мама? Давай уедем отсюда как можно скорее. — Нет. Глаза Сильвии сузились. Эрик ведет себя как пятилетний ребенок, впервые приревновавший мать к другим людям. — Ты глупый мальчишка и ничего не понимаешь в жизни. Нам всем будет лучше, если я и Джек… Эрик зажал уши руками. Ярость душила его. — Веди себя как взрослый человек! — вспылила Сильвия. Не говоря ни слова, Эрик выбежал из комнаты матери. Сильвия пожала плечами. Эрик вскоре образумится. Он чувствует себя забытым и ненужным, но через пару недель освоится. Не может же она жить по его указке! Эрик заперся у себя в комнате. У него ужасно болела голова. Как мама может быть настолько слепой? Джек Денвер и пальцем не пошевелит, чтобы защитить ее, когда она ему надоест. Сколько раз она была игрушкой в руках мужчин, неужели она не устала от этого? Как заставить ее понять, что лишь он — ее опора в жизни и ей нечего рассчитывать на посторонних? Эрик метался по комнате. Денверы ненавидят ее, а она упорно делает вид, что все в порядке. Джек Денвер совсем ослепил ее. Что же делать? Что делать? Джон Денвер-младший старательно приседал. С тех пор как в доме появилась Сильвия, он стал внимательнее относиться к собственной внешности. Его поджарая фигура, закаленная тропическим солнцем, потихоньку расплывалась. Спокойная жизнь в доме отца, размеренное, монотонное существование, минимум физической нагрузки, алкоголь — все оказывало свое разрушающее воздействие. Хотя не такая уж спокойная здесь жизнь. Джек горько усмехнулся. С появлением Сильвии он все меньше думал о том, что в его доме убили человека, и, возможно, преступник хорошо знаком ему. Черные глаза Сильвии оказывали на него волшебное влияние. Стоило ему только посмотреть в них, как все тревоги отступали, а самые ужасные вещи казались маленькими и незначительными. Мысль о том, что Сильвия могла солгать ему, все реже приходила Джеку в голову. Ему так хотелось ей верить! Джон Денвер-младший стал старше и мудрее. Он уже не хотел терять то, что могло принадлежать ему. Поэтому анализ на отцовство откладывался на неопределенный период. Неожиданно в сердце что-то кольнуло. Джек охнул и прижал руку к груди. Пять минут постоял без движения, чувствуя, как ледяная игла постепенно рассасывается. Наконец вздохнул с облегчением. Отпустило. Это было что-то новенькое. Джон Денвер-младший отличался на редкость крепким здоровьем, и годы на Тикариве лишь закалили его. Неужели возраст? Ведь он уже далеко не мальчик… Невесело стало на душе. Грозный призрак старости и немощи замаячил на горизонте. Старость не страшна лишь тогда, когда рядом с тобой любящая и понимающая подруга. Эта мысль заставила Джека задуматься о будущем. Постепенно он забыл об утренней неприятности. С кем не бывает, подумаешь. Но за обедом приступ повторился. Он был дольше, сильнее, страшнее. Кто-то невидимый железной хваткой сжимал его сердце, и не было никакого спасения от этого неумолимого убийцы. Все стали свидетелями того, как Джек внезапно схватился за сердце и захрипел. Сильвия отчаянно вскрикнула и рванулась к нему, опрокидывая стул. Присцилла тоже бросилась к сыну. Питер и Рональд переглянулись. Все остальные не могли двинуться с места. — Срочно врача! — выкрикнул наконец Джон Денвер-старший. Орландо побежал к телефону. Джек не обращал внимания на поднявшуюся суматоху. Он был занят одним очень важным делом — борьбой за жизнь — и не мог отвлекаться на подобные мелочи. Он почти не замечал, что две женщины поддерживают его с двух сторон. Мать и жена… бывшая. Их руки были исполнены нежности, а глаза тревоги. Обе словно отдавали ему часть своей жизненной энергии. Может быть, именно поэтому боль постепенно отступила. Вскоре Джек смог выпрямиться. — Все нормально, — прохрипел он, видя перед собой перепуганные лица. — Просто небольшой приступ. — Ты должен проконсультироваться у врача, — озабоченно сказала Присцилла. Орландо застыл с телефонной трубкой в руках, так и не набрав номер «скорой». — Пустяки, — поморщился Джек. Приступ напугал и его, но вдвойне неприятно было то, что все произошло на глазах у Сильвии. Поймав ее взгляд, полный неподдельной тревоги за него, он с усилием улыбнулся и выпрямился. — Давайте не будем больше говорить об этом, — твердо прервал он возражения матери. Остаток обеда прошел спокойно. А вечером произошло нечто, вознаградившее Джека за все мучения. Тонкие женские руки обхватили его шею сзади, когда он стоял возле бассейна. От неожиданности Джек чуть было не выпустил бокал с коктейлем. — Ты так напугал меня сегодня, — прошептал мелодичный женский голос. Джон сразу узнал его. Только одна женщина на земле умела говорить таким волнующим голосом. — Пустяки, — снова повторил он, повернувшись к Сильвии. Она прижалась к нему и всхлипнула, как маленький ребенок. Джек осторожно погладил ее по голове… Воссоединение бывших супругов свершилось. Эту ночь Джек провел в комнате Сильвии, воскрешая в памяти то сладкое время, когда он впервые робко прикоснулся к ее восхитительному телу. Джек больше не мог сопротивляться нахлынувшему на него чувству. Былая любовь вернулась с новой силой, заставила простить прошлые обиды. Джек убеждался в том, что он не потерял способность любить. Более того, его чувство было гораздо сильнее и глубже, чем в молодости, когда он еще не испытал горечь разочарования и потери. С возрастом Джек лучше научился понимать себя, свои стремления и желания. Теперь он твердо знал, чего хочет, и был готов за это бороться. Сильвия тоже немало испытала и отдавала себе отчет, что во многих своих бедах была виновата сама. Любовь Джека стала для нее нежданным подарком, и она восторженно обещала себе, что вознаградит его за все страдания, которые причинила ему. Предупреждения и страхи Эрика казались ей по-детски наивными. Она не сомневалась в искренности Джека и в том, что со временем ей удастся преодолеть враждебность его родни. Они не могут быть более злопамятными, чем он. Раньше они хорошо относились к ней. Что помешает им простить ее так же, как ее простил Джек? Любовь Джека наполняла ее такой силой и уверенностью в себе, что Сильвия ощущала, что готова творить чудеса… 15 Джон Денвер-старший с потемневшим лицом сидел за письменным столом в своем кабинете. Напротив него расположилась его верная спутница жизни. Присцилла была погружена в чтение. Джек сам только что дал ей папку, которую ему привез инспектор Брикли. Извиняющееся лицо инспектора так и стояло у Денвера-старшего перед глазами. Брикли приехал сообщить ему, что расследование завершено и преступник арестован. Им оказался один из нанятых официантов, который специально проник в дом Денверов, чтобы свести счеты с Майклом Реддорном. — Покойник был редкостным негодяем, не дававшим жить многим честным людям, — вздохнул инспектор. — В каком-то смысле нам следует сказать спасибо его убийце… Джон Денвер внимательно слушал. Он уже понял, что это всего лишь вступление. С каким бы уважением полицейский инспектор ни относился к нему, не было никакой необходимости приезжать сюда, чтобы лично поведать о том, кто убийца. Это вполне можно было сделать по телефону, тем более что Джон Денвер неоднократно выражал недовольство постоянным присутствием полиции в доме… И все же инспектор Брикли предпочел приехать. Денвер-старший с неприятным предчувствием ждал, что будет дальше. И гром не замедлил грянуть. — В ходе расследования мы выяснили массу интересной информации, — проговорил инспектор, доставая тонкую папку в зеленой обложке. — Кое-что непосредственно касается членов вашей семьи… Конечно, это выходит за рамки моих должностных обязанностей, но мне кажется, что вам следует узнать об этом… Денвер-старший взял папку и поблагодарил инспектора. Тот рассудил совершенно правильно. Джон Денвер влиятельный человек и не забудет оказанной услуги. Следующие полтора часа Джон изучал содержимое папки. Там было совсем немного листов, но каждый был подобен взорвавшейся бомбе. Закончив чтение, Денвер устало потер переносицу. Нет, он не может принять самостоятельное решение. Ему нужна помощь и дельный совет. И то, и другое ему мог дать один-единственный человек — его жена… — Что скажешь, Присси? — спросил он негромко, когда она закрыла папку и взглянула на него. — Отвратительно, — вздохнула Присцилла. — Только подумать, как ты доверял этим людям… Джон кивнул. В самую точку. Он не просто дал им кров и позволил жить за свой счет. Он доверял им, думал, что может на них полагаться. А они интриговали за его спиной и делили его состояние. — Ничего, справимся. — Джон попытался улыбнуться. — Теперь с нами Джек, Орландо. И этот Эрик, в конце концов. Все-таки родная кровь… — Джек так и не сделал анализ, — поджала губы Присцилла. — А сам мальчик держится от нас в стороне. — Он постепенно привыкнет, — уверенно сказал Джон. — Но что нам делать с этим? Он кивнул на папку. — Притвориться, что мы ничего не знаем? — Ни в коем случае, — возмутилась она. — Слишком просто. Инспектор отдал тебе папку, чтобы ты их наказал. — Но как? — Предоставь это мне, — загадочно улыбнулась Присцилла, и у Джона мурашки побежали по спине от этой улыбки. И снова Присцилла потребовала, чтобы все члены семьи собрались в большой гостиной. Кэрри, которая тоже вздумала присоединиться к ним, она мягко, но непреклонно отправила гулять в парк. — Не переживай, детка, Орландо скоро спустится к тебе, — ласково улыбнулась она и подмигнула девушке. Кэролайн была настолько польщена, что и обижаться не стала. Даже бабушка Орландо намекает на то, что между ними что-то есть! С легким сердцем Кэрри спустилась к бассейну и стала поджидать Орландо. А Присцилла тем временем оглядывала тех, кого до сегодняшнего дня искренне считала своей семьей. Она верила в то, что они действительно любят друг друга. Как наивно! Образ мыслей, подходящий скорее девочке вроде Кэрри Паркер, но уж никак не умудренной жизнью женщине со взрослыми внуками… На них — вся ее надежда. Присцилла улыбнулась Орландо и Эрику и увидела, как на губах Орландо появилась ответная улыбка. Эрик был как всегда мрачен, но по сравнению с тем, что она сегодня узнала, это было наименьшее из зол. Равно как и любовь Джека и Сильвии. Пусть хотя бы кто-то в этом доме будет счастлив! Присцилла убедилась в том, что собрались все, и вышла на середину комнаты. Зеленую папку она на всякий случай держала в руках, хотя ее содержимое навсегда врезалось ей в память. — Я хочу сообщить вам, что полиция наконец нашла убийцу Майкла Реддорна, — сухо, без всяких предисловий сказала она. Все зашумели, но Присцилла подняла руку, призывая к тишине. — Благодаря любезности инспектора Брикли я располагаю сведениями, что кое-кто из вас вполне мог стать убийцей Реддорна… — Чушь! — фыркнул на удивление трезвый Питер Беггз. — Никто из нас его не убивал. — Верно, — ледяным тоном подтвердила миссис Денвер. — Потому что ты, Питер, например, точно знал, что это сделает кто-то другой. Питер побагровел, но не успел ничего сказать, так как его жена укоризненно воскликнула: — Мама! — Я говорю только о проверенных полицией фактах, — пожала плечами Присцилла. — Питер отлично знал Майкла Реддорна еще до того, как женился на тебе, детка. У твоего мужа патологическая страсть к азартным играм, и Реддорн как следует пообчистил его карманы. Жаль, что мы узнали об этом только сейчас… — Браво! — Питер три раза хлопнул в ладоши. — Оказывается, наша полиция на что-то годится. Сколько еще моих детских грехов она раскопала? Но, несмотря на браваду Питера, все видели, что ему не по себе. На лбу выступил пот, на скулах появились два красных пятна. — Несколько месяцев назад Питер вновь повстречал Майкла, — сухо продолжила Присцилла. — И игра пошла по новой. Реддорн был профессиональным шулером и много лет зарабатывать картами себе на жизнь. Выиграть у него было невозможно, но Питер упорно не хотел в это поверить. — Подумаешь, поиграл немножко! — храбрился Питер. — Я собираюсь провести в конторе ревизию, — вдруг вроде бы не к месту произнес Денвер-старший, но все без труда поняли намек. Питер посерел. — Неужели ты воровал деньги у папы? — прошептала Риа. Ее безграничная вера в мужа, в отца ее детей, пошатнулась. — Я все возмещу! — Маленькие глазки Питера забегали по лицам, надеясь хоть в ком-нибудь пробудить сочувствие. Джек вспомнил о том, что документы, находящиеся в ведении Питера, сразу показались ему подозрительными. Если бы не Сильвия, он обязательно разобрался бы с этим делом и вскрыл махинации Беггза раньше полиции. — Мы еще поговорим об этом, — заметил Денвер-старший. Питер Беггз с облегчением вздохнул. Но тут вмешался Рональд Блекмур. — Конечно, Питеру всегда все сходит с рук! — воскликнул он. — Я знал, что он мошенник, но разве мне бы поверил кто-нибудь? — К тебе, Рональд, у меня отдельный разговор. — Присцилла взглядом пригвоздила Блекмура к месту. — Не хочешь ли рассказать о своих взаимоотношениях с Реддорном? — Я едва знал его! — запротестовал Рональд. — Случайный знакомый по клубу, я уже сто раз об этом рассказывал… — А полиция выяснила, что Реддорн шантажировал тебя, — неумолимо продолжала Присцилла. — И ты послушно выплачивал ему деньги. — Неправда! — Рональд вскочил с дивана и прижал руки к груди. — Мы с Реддорном только в гольф играли вместе… — Ври больше, — грубо перебил его Питер. Похоже, он обрадовался возможности отвлечь от себя всеобщее внимание. — Майкл разузнал все про твою очаровательную женушку, и ты как миленький платил ему… — Замолчи! — взвилась Алисия. — Почему? — усмехнулся Питер. — Раз уж наша многоуважаемая Присцилла завела этот разговор, то надо выкладывать все начистоту. Или копы не разузнали, что ты нашел себе супругу в каком-то грязном борделе? После этих слов воцарилась гробовая тишина. Алисия закрыла лицо руками, Рональд с вызовом поглядывал по сторонам. Питер с довольной улыбкой откинулся на спинку кресла. На лицах Риа, Орландо, Джека и Сильвии — отвращение. Присцилла немного растерялась. Эту информацию она обнародовать не собиралась, но шила в мешке не утаишь. — Да, именно за эту информацию Рональд платил Реддорну, — подтвердила она. — Но на самом деле стыдиться стоит не этого. А того, что в последнее время Рональд с помощью Майкла тщательно готовил весьма ловкую аферу, которая позволила бы ему опорочить и Питера, и Джека в глазах моего мужа. — Но зачем? — изумился Джек. — Чтобы расчистить себе путь к получению наследства, — пояснила Присцилла. — Мы ни секунды не останемся больше в этом доме, где на нас так бессовестно клевещут! — воскликнул Рональд. — Мы немедленно уезжаем! — Горничная уже упаковала ваши вещи, — сказала Присцилла. — И будьте готовы в ближайшее время к визиту полиции. Рональд выскочил из гостиной, словно за ним гналась свора собак. Алисия немного помедлила. Она ощущала себя Евой, изгнанной из рая. Все глаза были устремлены на нее, и Алисия не удержалась от последней шпильки. Почти у самой двери она медленно повернулась и томно посмотрела на Орландо. — А все-таки признайся, Орландо, что тебе было хорошо со мной в постели! Этой глупышке Кэрри никогда со мной не сравниться. — Она подмигнула опешившему молодому человеку и скрылась за дверью. Орландо покраснел. Кажется, Алисия передала эстафету ему, и теперь он — в центре внимания и осуждения. — Я же говорил тебе, Джек, что сынок твой — не промах, — отчетливо хихикнул Беггз. Риа шлепнула мужа по руке. — Больше не будет никаких откровений? — не унимался Питер. — Я бы с удовольствием послушал… Впрочем, вряд ли вы сможете сообщить мне что-нибудь неизвестное. Питер медленно встал, потянулся и пошел к выходу. Риа с видом побитой собаки смотрела на него. Когда за Питером закрылась дверь, она с мукой в голосе воскликнула: — Зачем тебе понадобилось устраивать этот балаган, мама? — Так было надо, детка, — мягко ответила Присцилла. — От злокачественной опухоли надо избавляться быстро и решительно. — Питер — мой муж! — И только поэтому он сейчас на свободе, — строго сказала Присцилла. — Между прочим, он узнал среди официантов человека, который по своему положению никак не мог зарабатывать таким образом себе на жизнь… Питер мог бы предотвратить преступление, но не стал этого делать. — Питер не мог знать, что у этого человека на уме! — Риа как тигрица защищала мужа. — Ты ведешь себя как ребенок! — возмутился Джек. Слова брата немного образумили Риа. Она замолчала. — Я всего лишь хочу сказать, — вновь заговорила Присцилла, — что мы не должны забывать о том, что мы — одна семья. Нам следует поддерживать друг друга в любых ситуациях. Сейчас нам придется нелегко, но мы выдержим и справимся со всеми трудностями… Присцилла говорила и говорила, и ее решительный голос вызывал разные мысли. Джек невольно выпрямился. Он чувствовал, что именно на его плечи мать возлагает основной груз ответственности. Ему не удастся снова убежать на другой конец света. Да он и не стремился к этому. Теперь его дом здесь, рядом с женщиной, которую он любит, родителями и сыновьями. Он обязан позаботиться о них точно так же, как его отец заботился о нем. В душе Эрика слова Присциллы пробудили странное волнение. Он внезапно почувствовал себя частью семьи. Не навязанным чужаком, которого все сторонятся, а таким же сыном Джека Денвера, как Орландо. К нему тоже обратились с просьбой о поддержке, на него тоже возлагаются надежды. Глаза Эрика загорелись, складка на лбу разгладилась. В его сердце, где до сих пор безраздельно царила одна Сильвия, зарождалась новая любовь… А Орландо с тоской думал о том, что жизнь в доме деда была для него невыносимой. О, вначале он не понимал этого. Сказывались новизна впечатлений, боль после смерти матери, желание немного забыться, отвлечься. Но сейчас ему с ужасающей отчетливостью было ясно, что его место не здесь. Душный город, полный озлобленных жителей, километровые заборы, которыми люди стремятся отгородиться от себе подобных… Зависть, ложь, предательство, скука, равнодушие — он не знал таких слов, пока не переехал в Америку. Как быстро он сам изменился и сколько постыдных поступков уже совершил! Нет, здесь он не останется. Скорее уехать туда, где на берегу океана стоит его настоящий дом, покинутый, но не забытый, надежное пристанище. Место, где он снова станет самим собой… Присцилла Денвер все рассуждала о единстве семьи, а Орландо мысленно уже бродил по своему тропическому острову, и его босые ноги по щиколотку утопали в нагретом солнцем песке. 16 Обливаясь потом, Джек Денвер стоял на самом солнцепеке в гавани Сан-Франциско и сквозь темные очки разглядывал огромный корабль, на котором через пару часов его сын должен был уплыть в Новую Зеландию. Решение Орландо застало его врасплох, хотя что может быть естественнее желания вернуться в родной дом? Джек припомнил слова своего отца. — Теперь твоя очередь расставаться со своим сыном, — сказал ему Денвер-старший, когда узнал о решении Орландо. — И каждый день молиться о его возвращении. Сущая правда. Но он, Джек, не будет мешать сыну сделать свой выбор. И если им суждено расстаться навсегда, то так тому и быть. — Я буду часто писать, — обещал Орландо. — И мы будем ездить друг к другу в гости… Тоска сдавила сердце Джека. Выстроенное собственными руками бунгало, незавершенные опыты и проекты… Не слишком ли легко он отказался от этого? — Джек, дорогой, я пойду в тень. Здесь очень жарко. — Сильвия сжала его руку. Она приехала вместе с ним проводить Орландо. В широкополой соломенной шляпе и белом костюме она привлекала к себе все взгляды. Джек гордился ею и любил ее. Для него о возвращении на Тикариву не могло быть и речи… Орландо все понимал и был рад за отца. Ему самому хотелось свободы и самостоятельности, и он совсем не переживал из-за того, что Джек остается в Америке. Они прощались у огромного океанского лайнера, и рядом с ними сотни людей делали то же самое — расставались, лили слезы, говорили о любви. Вдруг над толпой пронесся истошный крик. — Орландо! — Кажется, еще провожающие, — усмехнулся Джек. — Пожалуй, я пойду составлю компанию Сильвии… Орландо обернулся в недоумении, считая, что ослышался, но к нему уже со всех ног бежала девушка. Она бесцеремонно расталкивала людей, и они расступались, понимая, что она может опоздать… — Кэрри? — удивился молодой человек. — Что ты тут делаешь? Паркеры уехали от них на следующий день после семейного совета в гостиной и увезли с собой отчаянно сопротивляющуюся Кэролайн. Не помогло даже признание в том, что она любит Орландо. Миссис Паркер пожала плечами и мудро сказала: — Никуда твой Орландо не денется. Ты сможешь вернуться сюда на Рождество или даже раньше. А сейчас Денверам необходимо заняться своими делами, им не до нас. Так Кэрри и уехала, не сказав Орландо самого главного. Она прорыдала всю дорогу на заднем сиденье отцовской машины, словно предчувствуя, что в следующий раз может и не застать Орландо в доме Денверов… — Твоя бабушка сказала, что ты уезжаешь, — смущенно пролепетала Кэрри. — И я решила тебя проводить. Мы ведь толком и не попрощались… Вся сила, с которой она пробивалась к нему сквозь толпу, испарилась. Кэрри боялась глаза поднять на Орландо и видела только носки его светлых ботинок. — Молодец, — радостно сказал он. — Ты одна? Кэролайн кивнула. Неужели он думает, что она до такой степени мала, что не может самостоятельно уехать в другой город? — Твои родители не рассердятся? — озабоченно спросил Орландо. Кэрри закусила губу и помотала головой. Как можно быть таким слепым, таким невероятно бесчувственным! Ведь она принарядилась сегодня и видела, как на нее смотрят мужчины. Но Орландо нет никакого дела до нее… Об отъезде Орландо Кэрри узнала совершенно случайно. Страшно подумать, что могло бы быть, если бы мама не попросила ее позвонить Присцилле Денвер и узнать об одном лекарстве. В разговоре Присцилла упомянула о том, что Орландо возвращается в Новую Зеландию. Кэрри тут же сорвалась с места. Она не знала, что скажет ему и как будет жить после того, как он уедет. Но оставаться дома было невозможно. Она увидится с ним, и, может быть, нужные слова найдутся сами… — Зачем ты уезжаешь? — спросила она со слезами, чувствуя, что выглядит в его глазах глупой сентиментальной девчонкой. — Потому что там — мой дом, — просто ответил Орландо. Девушка отважилась посмотреть на него и увидела, что глаза его устремлены вдаль. — Тикарива — чудесный остров, — мечтательно проговорил он. — Жаль, что я не успел как следует рассказать тебе о нем. Там всегда тепло, и такой зелени, как на Тикариве, нет нигде… А на берегу океана можно сидеть часами… Я вырос на этом острове. Его невозможно не любить. Это тебя невозможно не любить! — хотелось закричать Кэролайн. Слезы душили ее. Неужели он так ничего и не понял? Ее сердце стучит так сильно, что вот-вот выскочит из груди, а он рассказывает ей о своем острове! — Если бы ты только видела всю эту красоту! — воскликнул он. — Твой отец тоже жил там, — справедливо возразила Кэролайн. — И все-таки он остается. — Это совсем другое дело, — улыбнулся Орландо. Кэрри поникла. Конечно, другое. Джека Денвера держит здесь любовь женщины, а сердце Орландо свободно и стремится домой. Вот только как она будет жить без него? — Мне будет тебя не хватать, — вымолвила Кэрри с жалкой улыбкой. Ее голос дрогнул, и это заставило Орландо пристальнее посмотреть на девушку. Он увидел, что она смертельно бледна, а в глазах застыли слезы. Неужели я что-то проглядел? — невольно подумал он. — Не огорчайся, малышка. — Орландо засмеялся, чтобы скрыть свое замешательство. Сотни маленьких воспоминаний нахлынули на него. Сущие пустяки по отдельности, вместе они составляли единую картину. Радостная улыбка, с которой Кэролайн всегда приветствовала его, глаза, загоравшиеся восторгом каждый раз, когда он обращался к ней. Она все время оказывалась рядом, маленькая, неуверенная в себе, краснеющая по любому поводу. Еще такой ребенок… И в то же время взрослая привлекательная девушка. Орландо вдруг вспомнил их единственный поход в кино, когда он всерьез размышлял о том, что было бы здорово любить кого-нибудь вроде Кэролайн, держаться за руки в темном зале и украдкой целоваться… Тогда эта мысль казалась кощунственной, а Кэролайн — невинным ангелом по сравнению с Алисией. Орландо твердо знал, что не достоин ее, и не сомневался в том, что она смотрит на него как на приятеля. Но сейчас отчаяние, написанное на лице Кэролайн, о многом сказало ему. О долгих бессонных ночах, о слезах в подушку, о блаженной надежде и невыносимом страдании, о чуде первой любви, озаряющей своим сиянием мир… — Кэрри… — начал Орландо и замолчал. Что теперь говорить? Он уже принял решение. Его ждут его каюта и долгое плавание, его остров и привычная жизнь. Разве он может отменить все это в одно мгновение из-за того, что прочитал сейчас в глазах этой девочки? — Орландо, боюсь, тебе пора. Джек незаметно подошел к ним и хлопнул сына по плечу. — Да, — растерянно кивнул Орландо. Кэрри всхлипнула. Орландо обнялся с отцом, попрощался с Сильвией и на одну секунду прижался губами к мокрой от слез щеке Кэролайн. А она по-прежнему не могла ничего объяснить ему… Орландо подхватил свой чемодан и направился к трапу. Девушка смотрела ему вслед, и слезы катились из ее глаз, мешая видеть его. — Я все-таки рассчитывал, что он останется, — вздохнул Джек, и эти слова словно разорвали путы, сковывавшие Кэролайн. — Орландо! — закричала она и побежала за ним. — Я люблю тебя, Орландо! Он уже поднимался по трапу, куда Кэрри попасть не могла, и осознание того, что драгоценные минуты уходят, придало девушке сил. — Я люблю тебя! — закричала она еще громче. Ее звонкий голос поднялся высоко над людьми, над пароходом, над пристанью. Любовь рвалась из ее сердца вслед за человеком, который уезжал на другой конец света, и в этот момент Кэролайн Паркер вдруг поняла одну простую истину. Где бы ни был Орландо, где бы ни была она, ее любовь всегда будет рядом с ним, потому что ей неведомы преграды и она живет по своим законам, не зная ни пространства, ни времени, ни уз, ни ограничений. Даже если они больше никогда не увидятся, это ничего не изменит для нее. В свое время она выйдет замуж, родит детей, будет уважать своего мужа, станет для него хорошей женой… Но любовь будет жить в ее сердце и даровать ей силы, а страдание сделает чуткой к переживаниям других людей. — Я люблю тебя! — кричала Кэролайн и безумно надеялась, что он услышит ее. В ней не осталось ни капли стыдливости, которая не давала ей говорить. Она жаждала, чтобы Орландо узнал о ее чувстве и помнил о нем… И он услышал ее. Кэролайн видела, как он остановился на самой вершине трапа, замер и стал высматривать ее в толпе. Она запрыгала на месте и замахала руками. Кэрри была готова бежать по головам людей, пробиваться сквозь кордон охраны, лишь бы на минуту прижаться к его груди и почувствовать то, что женщина может ощутить лишь в объятиях любимого человека. Орландо сложил руки у рта и прокричал что-то. Кэролайн чуть не заплакала от досады. Вокруг было слишком шумно, чтобы она могла что-либо расслышать! Но Орландо не сдавался, и страдание молодых людей тронуло сердца пассажиров. От одного к другому по цепочке передавались слова Орландо сверху вниз, и Кэролайн с тревожной надеждой ждала их. — Он просит вас приехать к нему, — деловито сообщила ей полная дома в полосатом платье, из-за которого она казалась совсем необъятной. И тут же добавила от себя: — Все они одинаковы, эти мужчины. Только и знают, что требуют от нас жертв. Зачем вам, деточка, уезжать из цивилизованной страны неизвестно куда? Он вполне мог бы остаться тут, с вами, а не звать с собой… Но Кэролайн не слышала рассуждений полной дамы в полосатом. Ее сердце трепыхалось как пойманная птичка. О каких жертвах может идти речь, когда любишь? Она была готова тут же купить билет на пароход, но это было невозможно. Придется ждать следующего, а потом терпеть долгое морское путешествие без него… Вдруг Кэролайн рассмеялась. Как она глупа! Ведь можно полететь самолетом, и тогда она прибудет в Новую Зеландию намного раньше Орландо и будет ждать его там… Десятки возможных путей расстилались перед ней, и Кэролайн никогда в жизни не чувствовала себя такой счастливой. Она знала, что ничто ее не остановит — ни родители, ни расстояние, ни страх перед путешествием. Любовь настойчиво звала ее, и противиться ее зову Кэролайн не могла… Эпилог Паркеры пришли в ужас, когда Кэролайн сообщила им о своем решении отправиться вслед за Орландо. Миссис Паркер была уверена, что такое поведение неприлично для девушки, а жизнь на южном острове не подходит ее дочери. Родители наотрез отказались поддерживать дочь. Однако всегда послушная Кэролайн была непреклонна и, заложив свои немногие драгоценности, однажды вечером сбежала из дома. Через несколько месяцев они с Орландо поженились, и миссис Паркер была вынуждена признать свою неправоту. Денверы были более подготовлены к такому развитию событий. Джек, ставший свидетелем сцены на пристани, не сомневался, что так оно и будет. — Эта девочка поможет ему окончательно забыть Алисию, — сказал он жене. Сильвия Тревис вторично вышла замуж за Джека Денвера, и Джек официально признал Эрика своим сыном. Их отношения постепенно налаживались. Эрик больше не сторонился отца, и на его лице все чаще появлялась улыбка. Джек также настоял, чтобы Сильвия забрала выздоравливающую дочь от родственников. — Дети должны жить с родителями, — заявил он, счастливый оттого, что у него теперь столько детей — два сына и дочь, очаровательная чернокудрая малышка. Присцилла признала, что ошибалась насчет Сильвии. Она стала хорошей женой Джеку, спокойной, рассудительной и любящей. Джек занимался делами фирмы вместе с отцом, и бок о бок с ним работал Эрик. За будущее семейного бизнеса можно было не беспокоиться. Риа развелась с мужем по настоянию отца. Питера Беггза не стали привлекать к ответственности за растрату, но в обмен он должен был держаться подальше от бывшей жены и детей. Джон Денвер-старший не желал, чтобы Питер оказывал плохое влияние на его внуков. О Рональде и Алисии Блекмур почти ничего не было известно. По слухам, изредка доходящим до Денверов, Рональд занялся биржевыми спекуляциями и терпел один крах за другим. Алисия по-прежнему крепко держалась за него, так как среди множества мужчин, которые увивались за ней, не было ни одного, кто желал бы о ней позаботиться. Порой она с ностальгией вспоминала Орландо и жалела, что повела себя неправильно. Ей нужно было вначале пробудить в его сердце любовь, и только потом — желание. Такие мужчины, как Орландо, никогда не довольствуются одними плотскими утехами. Для них душа неотделима от тела, и без любви их отношения были с самого начала обречены на неудачи… А Орландо пробовал себя в непривычной роли главы семьи и наставника Кэролайн. Мир, в котором он вырос, был чужим и чуточку враждебным для нее. Девушке приходилось нелегко. Но Орландо учил ее видеть красоту полураспустившегося цветка и слушать шепот волн, предсказывать погоду по небу и отличать съедобные плоды от несъедобных. Он был терпелив и внимателен, и Кэролайн постепенно училась любить этот остров так же, как он. Вместе они проходили другую науку, тонкую науку Любви, где каждый был одновременно и учителем, и учеником, первооткрывателем и исследователем. Из единения сердец рождалась нежность, из нежности — страсть, из страсти — привязанность. Так каждый день они творили свое чудо, наслаждаясь волшебным даром любви, который выпадает на долю отнюдь не каждого человека, а только того, кто умеет открыть свое сердце… Внимание! Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения. После ознакомления с содержанием данной книги Вам следует незамедлительно ее удалить. Сохраняя данный текст Вы несете ответственность в соответствии с законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей и является рекламой бумажных изданий. Все права на исходные материалы принадлежат соответствующим организациям и частным лицам.